"Чарльз Диккенс. Земля Тома Тиддлера" - читать интересную книгу автора

Землю Тома Тиддлера, дабы засвидетельствовать свое почтение столь
прославленному землевладельцу.
Был ли француз удивлен? Нисколько. Лицо его носило глубокие следы
пережитых страданий и невзгод - быть может, он уже утратил способность
чему-либо удивляться? Отнюдь. Столкнись он с мистером Сплином на земле
Франции, он бы наверняка остолбенел от изумления. Но мистер Сплин на
английской почве - это всего лишь еще одно проявление мрачности
национального британского характера. Пресловутый британский сплин - тому
причина, британская склонность к самоубийству - следствие. Быстрый способ
самоубийства - с которым его ознакомили произведения отечественных
писателей, - броситься в воду. Медленный - с ним его познакомили собственные
глаза - похоронить себя среди золы и пепла в кухне с зарешеченным окном. Оба
способа довольно занятны, но для начитанного француза не представляют
чего-либо из ряда вон выходящего.
Предоставив нашему национальному характеру самому показать себя в более
выгодном свете, когда время даст возможность этому джентльмену получше
разобраться в нем, Путник обратился к нему с учтивой просьбой последовать
примеру художника и поделиться своим житейским опытом. После минутного
раздумья француз сказал, что жизнь его в молодости была полна необычайных
опасностей и страданий. Он согласен поведать об одном из своих приключений,
- но хотел бы заранее предупредить слушателей, что они могут быть несколько
поражены его рассказом, и потому он просит их воздержаться от окончательных
выводов касательно его личности и неведения до тех пор, пока они не
дослушают истории до конца.
После этого вступления он начал так.

По рождению я француз, зовут меня Франсуа Тьери. Не стану утомлять вас
описанием ранних лет моей жизни. Скажу одно: я совершил политическое
преступление, был сослан за это на каторгу и до сих пор пребываю в изгнании.
Клеймение в мое время еще не было отменено. Я мог бы показать вам выжженные
на моем плече буквы.
Я был арестован, судим и осужден в Париже. Покидая зал суда, я все еще
слышал, как в ушах звучат слова приговора. Громыхающие колеса арестантского
фургона повторяли их всю дорогу от Парижа до Бисетра в этот вечер, весь
следующий день, и еще день, и еще, по всему томительному пути от Бисетра до
Тулона. Когда я вспоминаю об этом теперь, мне кажется, что разум мой тогда
притупился, потрясенный неожиданной суровостью приговора - ибо я не помню
ничего ни о дороге, ни о тех местах, где мы останавливались, - ничего, кроме
беспрерывного "travaux forces - travaux forces - travaux forces" {Каторжные
работы (франц.).}, - снова, и снова, и снова. Под вечер третьего дня фургон
остановился, дверь распахнулась и меня провели по мощеному двору и через
каменный коридор в огромное каменное помещение, тускло освещаемое откуда-то
сверху. Здесь начальник тюрьмы допросил меня и занес мое имя в огромную
книгу в железном переплете и с железными застежками, словно закованную в
цепи.
- Номер Двести Семь, - произнес начальник тюрьмы. - Зеленый.
Меня провели в соседнее помещение, обыскали, раздели и сунули в
холодную ванну. Когда я вышел из нее, меня облачили в арестантскую форму - в
грубую парусиновую рубаху, штаны из бурой саржи, красную саржевую блузу и
тяжелые башмаки, подбитые железом. В довершение ко всему мне вручили зеленый