"Чарльз Диккенс. Земля Тома Тиддлера" - читать интересную книгу автора

Среди теней, хранимых моей памятью, есть такие, что запечатлелись в ней
не просто темными, холодными пятнами; их отбрасывали создания столь светлые
и благородные, что тени казались лишь мягким отсветом, а свет, который их
отбрасывал, - лучезарным сиянием.
То, о чем я хочу рассказать вам, произошло несколько лет назад, когда я
одиноко жил на узкой и довольно людной улице в одном из старинных кварталов
Лондона - на одной из тех улиц, где более или менее сносные дома стоят
вперемежку с самыми убогими и где в одном из самых лучших и чистых домов я
снимал две комнаты: спальню и гостиную.
Тогда, впрочем, так же, как и теперь, во время работы я не выносил
шума, и поэтому превратил спальню на третьем этаже в студию, спал же я в
гостиной, где ночью было тихо, тогда как днем туда доносился уличный шум.
Таким образом, моя рабочая комната была на третьем этаже и выходила на
задворки, а так как в нескольких ярдах от моего дома другая улица под острым
углом пересекала ту, на которой жил я, то вполне понятно, что задние стены
домов этой косой улицы, носящей вполне подходящее название Поперечной,
находились на довольно близком расстоянии от моего окна. Я столь
обстоятельно описал местоположение моего жилища для того, чтобы вам легче
было представить, каким образом внимание мое привлекло нечто такое, о чем я
собираюсь рассказать подробнее.
Вы также поймете, как случилось, что я, сидя в своей комнате, особенно
во время коротких зимних дней, когда уже спускались сумерки, и задумчиво
глядя в окно, погруженный в размышления о своей работе, невольно устремлял
взгляд на одно из окошек в задних стенах домов косой улицы, о которой я
только что упоминал, и как зачастую ловил себя на том, что стараюсь
представить себе обитателей комнат, отделенных от меня столь небольшим
расстоянием.
Окно одной из этих комнат по некоторым причинам особенно занимало мое
воображение. Окно находилось на одном уровне с моим, как раз напротив него.
В дневное время, хотя штора была поднята до самого верха, я почти ничего не
мог там разглядеть, однако и то, что я видел, говорило о крайней бедности
этого жилья. Долгая привычка пользоваться глазами, если можно так
выразиться, "умозрительно", развила во мне склонность придавать большое
значение внешним очертаниям предмета, в той мере, в какой они выражают его
внутреннюю сущность. Как бы там ни было, но я обладаю такой склонностью в
очень сильной степени, особенно же в отношении окон. Я полагаю, что окна
могут дать богатый материал для понимания вкусов, привычек и характеров
обитателей жилища.
Кто не чувствовал, проходя мимо какого-нибудь дома и глядя на чистые
окна, уставленные цветами, на сочетание ярких бело-зеленых тонов аронника с
нежными тонами гиацинтов, создающих такую свежую гамму красок на общем
темном фоне, кто не чувствовал, что хозяева комнат с украшенными таким
образом окнами живут куда счастливее и спокойнее, нежели их ближайшие
соседи, на грязном окне которых косо висит желтая штора, а в проволочной
сетке под нею зияет дыра?
Если придерживаться теории, которую я только что рискнул изложить, то
вы легко поймете, что я был склонен отнести жильцов комнаты напротив к
первой категории, ибо разглядел в их окне огромную фуксию, веером
раскинувшую листья и ветви между деревянными подпорками. Я заметил также,
что это бедное окно всячески старались украсить, хотя бы и самыми дешевыми