"Чарльз Диккенс. Торговый дом Домби и сын. Торговля оптом, в розницу и на экспорт" - читать интересную книгу автора

с ним обо мне, и что он подыскал для меня занятие в конторе, и что я должен
быть внимательным и аккуратным, а потом он ушел. Мне показалось, что я как
будто не очень ему понравился.
- Вероятно, ты хочешь сказать, - заметил старый мастер, - что он как
будто не очень тебе понравился.
- Ну, что ж, дядя, - смеясь, отозвался мальчик, - быть может, и так! Я
об этом не подумал.
К концу обеда Соломон призадумался и время от времени всматривался в
веселое лицо мальчика. Когда они пообедали и убрали со стола (обед был
доставлен из соседнего ресторана), он зажег свечу и спустился в маленький
погреб, а его племянник, стоя на заросшей плесенью лестнице, заботливо
светил ему. Пошарив в разных местах, он вскоре вернулся с очень старой на
вид бутылкой, покрытой пылью и паутиной.
- Как, дядя Соль! - воскликнул мальчик. - Что это вы задумали? Ведь это
чудесная мадера! Там остается только одна бутылка.
Дядя Соль кивнул головой, давая понять, что он прекрасно знает, что
делает; и, в торжественном молчании вытащив пробку, наполнил две рюмки и
поставил бутылку и третью, чистую рюмку на стол.
- Последнюю бутылку ты разопьешь, Уоли, - сказал он, - когда добьешься
удачи, когда будешь преуспевающим, уважаемым, счастливым человеком; когда
жизнь, в которую ты вступил сегодня, выведет тебя - молю бога об этом! - на
ровную дорогу, тебе предназначенную, дитя мое. Будь счастлив!
Туман, окутывавший дядю Соля, словно проник ему в горло, ибо говорил он
хрипло. И рука его дрожала, когда он чокался с племянником. Но, поднеся
рюмку к губам, он осушил ее, как подобает мужчине, и причмокнул.
- Дорогой дядя! - сказал мальчик, притворяясь, будто относится к этому
несерьезно, хотя слезы выступили у него на глазах. - В благодарность за
честь, какую вы мне оказали и так далее, я предлагаю провозгласить сейчас
трижды три раза и еще раз "ура" в честь мистера Соломона Джилса. Ур-ра! А вы
ответите на этот тост, дядя, когда мы вместе разопьем последнюю бутылку,
хорошо?
Они снова чокнулись, и Уолтер, у которого еще оставалось вино в рюмке,
пригубив его, поднес рюмку к глазам с самым критическим видом, какой только
мог на себя напустить.
Дядя сидел и смотрел на него молча. Встретившись, наконец, с ним
взглядом, он сейчас же начал развивать вслух занимавшие его мысли, как будто
и не переставал говорить.
- Как видишь, Уолтер, - произнес он, - это торговое предприятие, по
правде сказать, стало для меня только привычкой. Я так втянулся в эту
привычку, что вряд ли мог бы жить, если бы от нее отказался; но дело не
идет, не идет. Когда носили такую форму, - он указал в ту сторону, где стоял
Маленький Мичман, - вот тогда действительно можно было нажить состояние, и
его наживали. Но конкуренция, конкуренция... новые изобретения, новые
изобретения... перемены, перемены... жизнь прошла мимо меня. Я едва ли знаю,
где нахожусь я сам, и еще меньше того знаю, где мои покупатели.
- Незачем думать о них, дядя!
- Так, например, с той поры, как ты вернулся домой из пансиона в
Пекеме, - а прошло уже десять дней, - сказал Соломон, - я помню только
одного человека, который заглянул к нам в лавку.
- Двое, дядя, неужели вы забыли? Заходил мужчина, который просил