"Чарльз Диккенс. Американские заметки" - читать интересную книгу автора

который напоминал моей спутнице милые родные края;* и за предсказания
попутного ветра и тихой погоды (ни одно из них не сбылось, - но тем милее
она мне сейчас), а также те бесчисленные проявления подлинно женского такта,
благодаря которому без особо хитроумных уверток и уж слишком искусных, шитых
белыми нитками построений - ей со всею ясностью удалось доказать, что
молодым матерям, находящимся по одну сторону Атлантического океана, рукой
подать до своих детишек, оставшихся по другую его сторону, а то, что
непосвященному кажется далеким путешествием, для посвященных - всего лишь
пустая забава. Пусть долгие годы будет легко на душе у этой девушки, и пусть
ничто не омрачает ее веселого взора!
Каюта ширилась и росла у нас на глазах, а к этому времени она
превратилась в нечто и вовсе грандиозное, и иллюминатор казался чуть ли не
окном-фонарем, выходившим на морской простор. Итак, мы снова поднялись на
палубу в наилучшем расположении духа, а там шла такая кипучая подготовка к
отплытию, что поневоле становилось весело на душе и кровь бурлила и быстрее
бежала по жилам в это ясное морозное утро. Вокруг величавые суда медленно
покачивались на волнах, и маленькие катера с шумом плескались в воде, а на
пристани стояли толпы народа, которые "в трепетном восхищении" взирали на
знаменитый быстроходный американский корабль. Несколько человек "принимали
на борт молоко", или, иначе говоря, загоняли на пароход корову; другие -
доверху набивали ледники свежей провизией: мясом и зеленью, бледными тушками
молочных поросят, десятками телячьих голов, говядиной, телятиной, свининой и
несметным количеством дичи; третьи - сматывали канаты и возились с
конопатью; четвертые - спускали в трюм тяжелые грузы, а за огромной грудой
пассажирского багажа едва виднелась голова эконома, взиравшего на все с
видом полнейшей растерянности; и казалось, нигде, а главное - ни в чьих
мыслях нет места ничему, кроме приготовлений к этому внушительному
путешествию. Все было неотразимо прекрасно: и яркое холодное солнце, и
бодрящий воздух, и подернутая рябью вода, и на палубе тонкая белая корочка
утреннего ледка, который ломается с резким и веселым хрустом, едва на него
ступишь. Когда же мы снова очутились на берегу и, обернувшись, увидели на
мачте веселые яркие флажки, обозначавшие название судна, а рядом с ними
полоскавшийся на ветру красивый американский флаг с полосами и звездами, нам
вдруг показалось, будто все это и огромное расстояние в три с лишним тысячи
миль, и долгие шесть месяцев отсутствия - уже промелькнуло и растаяло в
тумане прошлого; будто судно отплыло в Америку и снова вернулось обратно, и
уже наступила весна, и мы только что прибыли в Кобургский док в Ливерпуле.
Я не справлялся у своих знакомых врачей, действительно ли переезд по
морю легче переносится, если питаться черепашьим супом и холодным пуншем из
белого рейнвейна, шампанского и кларета, а также всяческими легкими
закусками, обычно в неограниченных количествах входящими в меню хорошего
обеда, - в особенности если оно полностью предоставлено на усмотрение моего
непогрешимого друга, мистера Редли из отеля "Аделфи"*. Или, может быть,
напротив - кусок простой баранины да стаканчик-другой хереса были бы менее
способны превратиться в инородное вещество, вызывающее неприятное ощущение?
Мне лично кажется: будет ли человек умерен иди невоздержан накануне отплытия
- это не имеет существенного значения, ибо, как говорится: "Конец всегда
один и тот же". Но как бы там ни было, я знаю, что обед в тот день был
несомненно превосходный и состоял он из всех перечисленных выше блюд и
множества других, которым мы отдали должное. И мы благополучно перенесли