"Чарльз Диккенс. Американские заметки" - читать интересную книгу автора

обстоятельствах, естественно, на смену первому удивлению приходит веселый
смех. Могу сообщить, что я в частности, сидя на вышеупомянутом валике, или
насесте, разразился неистовым хохотом и хохотал до того, что судно заходило
ходуном. Таким образом, не прошло и двух минут после нашего первого
знакомства с каютой, как все мы согласились на том, что она - самое
приятное, самое прелестное и самое удобное помещение, какое только можно
придумать, и было бы весьма неприятно и прискорбно, если бы она оказалась
хоть на дюйм больше. После чего, продемонстрировав, каким образом можно
разместиться в ней четверым, - если дверь прикрыть и проползать в нее,
извиваясь как змея, и если маленькую нишу с умывальником считать площадью
для одного из присутствующих, - мы стали убеждать друг друга обратить
внимание на то, какой тут свежий воздух (во время стоянки), и какой чудесный
иллюминатор, который можно целый день держать открытым (если позволяет
погода), и какой большой фонарь висит как раз над зеркалом, благодаря чему
бритье будет самой легкой и приятной процедурой (когда не слишком качает), и
пришли, наконец, к единодушному выводу, что каюта не только не мала, а даже
просторна. Однако я глубоко убежден, что если не считать двух коек, -
расположенных одна над другой и таких узких, что, пожалуй, только в гробу
спать еще теснее, - каюта была не больше одного из тех наемных кабриолетов с
дверцей позади, из которых седоки вываливаются на мостовую, словно мешки с
углем.
Разрешив этот вопрос к полному удовлетворению всех заинтересованных и
незаинтересованных сторон, мы уселись вокруг огня в дамской каюте, - просто
чтобы посмотреть, как это получится. Было, правда, довольно темно, но кто-то
сказал: "В открытом море, конечно, будет светлее", с чем мы все согласились,
повторяя: "Конечно, конечно", хотя весьма трудно сказать, почему мы так
думали. Обнаружив и всесторонне обсудив еще одно утешительное
обстоятельство, а именно: что дамская каюта примыкает к нашей, благодаря
чему у нас есть полная возможность располагать этой каютой в любой час дня и
при любой погоде, - мы, помнится, с минуту сидели молча, подперев подбородки
руками и глядя в огонь, и тогда один из нас сказал с торжественным видом
человека, сделавшего открытие: "А как вкусен будет здесь глинтвейн из
кларета!" Это открытие чрезвычайно поразило нас, как будто в воздухе кают
есть нечто пикантное и изысканно благоуханное, что существенно улучшает этот
напиток и исключает всякую возможность довести его до того же совершенства в
любом другом месте.
Тут же вертелась стюардесса, которая с большим рвением извлекала чистые
простыни и скатерти из недр диванов я из самых неожиданных вместилищ такого
хитроумного устройства, что голова кружилась, когда они раскрывались одно за
другим. Следить за ее движениями было истинным развлечением: выяснилось, что
каждый уголок и закоулок, каждый предмет обстановки был в действительности
совсем не тем, чем казался на первый взгляд, а представлял собой ловушку,
скрытый фокус или тайник и что использовать ту или иную вещь по ее прямому
назначению было бы самым неразумным на свете.
Да благословит бог эту стюардессу за благонамеренное жульничество,
каким явился ее рассказ о плавании в январе! Да благословит ее бог за то, с
какою ясностью она припомнила все подробности прошлогоднего путешествия,
когда никто не болел, и все танцевали с утра до вечера, и весь "переход"
длился всего двенадцать дней веселая, чудесная поездка, чистое удовольствие!
Дай ей бог счастья за ее светлую улыбку и приятный шотландский выговор,