"Чарльз Диккенс. Барнеби Радж" - читать интересную книгу автора

вертел бы головой целый час, если бы слесарь, предостерегающе подняв палец и
строго посмотрев на него, не заставил его успокоиться. Затем Варден с
вопросительным видом указал на лежащего.
- На нем кровь, - сказал Барнеби, содрогаясь, я не могу на нее
смотреть, мне худо...
- А откуда она взялась? - спросил Варден.
- Сталь, сталь, сталь! - исступленно прокричал Барнеби и взмахнул
рукой, подражая удару шпаги.
- Его ограбили? - спросил слесарь.
Барнеби схватил его за плечо и утвердительно кивнул, затем указал в
сторону города.
- Ага, понимаю - разбойник убежал туда? - промолвил Варден и, нагибаясь
к неподвижному телу на мостовой, оглянулся на Барнеби, в бледном лице
которого было что-то странное: его не озарял свет разумной мысли.
- Ладно, ладно, не думай о нем сейчас. Посвети-ка мне... Нет, подальше
факел... вот так! А теперь стой смирно, я погляжу, куда он ранен.
Он стал внимательно осматривать неподвижное тело, а Барнеби, держа
факел так, как ему было приказано, следил за ним молча, с участием или
любопытством, но в то же время с каким-то сильным и тайным ужасом, от
которого каждая жилка в нем дрожала.
Когда он стоял так, то отшатываясь назад, то наклоняясь поближе, его
лицо и вся фигура, ярко освещенные факелом, видны были как среди бела дня.
Это был юноша лет двадцати трех, высокий, очень худой, но крепкого сложения.
Его густые и длинные рыжие волосы висели в беспорядке вдоль щек, падали на
плечи и в сочетании с бледностью и стеклянным блеском больших выпуклых глаз
придавали что-то дикое его лицу, ежеминутно менявшему выражение. Черты его
были красивы, и что-то страдальческое сквозило в этом изнуренном и сером
лице. Но живой человек, лишенный разума, - страшнее, чем мертвец, а
несчастный юноша был лишен этого самого высокого и прекрасного из
человеческих свойств.
Одежда на нем была зеленого цвета, безвкусно разукрашенная галуном,
нашитым, вероятно, им самим, ярким в тех местах, где сукно особенно
износилось и засалилось, и потертым там, где сукно сохранилось лучше. Шея
его была почти обнажена, зато на руках болтались дешевые кружевные манжеты.
Шляпа была украшена пучком павлиньих перьев, сломанных, истрепанных и уныло
свисавших на спину. На боку у него торчал железный эфес старой шпаги без
клинка и ножен. Какие-то разноцветные обрывки лент и жалкие стеклянные
побрякушки довершали шутовской наряд. Это пестрое тряпье было в полном
беспорядке и не меньше, чем его порывистые и нескладные манеры, обличало
умственное расстройство, еще сильнее подчеркивая бросавшееся в глаза
безумное выражение лица.
- Барнеби, - сказал слесарь после поспешного, но тщательного осмотра, -
он не убит, но у него в боку рана, и он без сознания.
- А я его знаю, знаю! - воскликнул Барнеби, хлопая в ладоши.
- Знаешь?
- Tсc! - Барнеби приложил пальцы к губам. - Он сегодня ездил свататься.
Я даже за блестящую гинею не согласился бы на его месте опять ехать, потому
что тогда чьи-то глаза затуманятся, а теперь они блестят, как...
Смотрите-ка, стоило мне заговорить про глаза, и на небо выходят звездочки! А
звезды - чьи это глаза? Если глаза ангелов, так почему же они смотрят вниз,