"Майкл Дибдин. День благодарения " - читать интересную книгу автора

ничего - он оставался таким же скрытным и уклончивым, каким был, когда я
поселился в этом доме восемь лет назад. Единственным косвенным упоминанием о
смерти матери была фраза, которую он произнес на заднем крыльце, указывая на
сад:
"Вон там был мой древесный домик. Иногда я застревал в нем. Мне было
шесть. И мама влезала туда и стаскивала меня вниз".
Сестра обняла его, словно защищая. И снова, как часто случалось в этом
холодном городе, я почувствовал, что меня отстранили без всяких колебаний.
Единственное, в чем я был более или менее уверен, исходя из возраста Фрэнка,
даты его рождения и семейных преданий: согласно им он в отличие от своей
сестры, с которой были разные трудности, "родился точно в срок", так это в
том, что Люси почти наверное зачала его, пока я проводил две недели в
Нормандии с моей тогдашней женой в попытке восстановить наш обреченный брак,
обернувшийся непрерывными стрессами и наконец окончательно сорвавшийся,
когда я отравился местными устрицами и провел достопамятнейшую ночь,
пробираясь на цыпочках в общую уборную на первом этаже.
И пока я вглядывался в фаянсовую чашу, гадая, обязана ли моя рвота
красным оттенком вину или крови, и тревожился, не разбудил ли я мсье Дюпона
и мадам Дюпон, чей будуар находился сразу за тонкой перегородкой, обклеенной
обоями с цветочным узором, обогащенным разнообразными пятнами и крапинами,
над чьим происхождением я принимался размышлять, когда рвотные позывы
пропадали втуне, Даррил Боб почти наверное извергал другую телесную жидкость
в совершенно другую чашу.
Люси, знал я, во весь голос понукала его. Она достаточно часто вела
себя так и со мной. Сексуальный экстаз не способствует словесной
изобретательности. В подобной ситуации выбор тем невелик, и я прекрасно
представлял себе, что именно сказала Люси, когда ее муж кончил в ней столько
лет назад и, вполне вероятно, именно тогда, когда я в безмолвных страданиях
блевал в изгаженном чуланчике, окруженный чужими людьми, из которых самой
чужой была моя жена.
В этом смысле, как и во многих других, ситуация с Клер была совсем
другой. Я никакими силами не мог вспомнить, чем я занимался в период ее
зачатия. Мои дневники того времени пропали в числе многого другого, когда я
переселился в Штаты. Но что бы это ни было, одно несомненно - я безусловно
не занимался любовью с Люси, не наблюдал, как она снимает одежду, а затем
приближается ко мне с выражением застенчивой девичьей жадности. Из всего,
что мне наговорил Даррил Боб Аллен, именно это задело меня больнее всего.
Как и он, я так и не привык к нагой Люси. Я знал каждый дюйм ее тела, но
всякий раз, когда она обнажалась передо мной, мне чудилось, что я никогда ее
прежде не видел. А теперь я ее уже больше никогда не увижу, и это загадочное
отсутствие навсегда неотвязно останется со мной.
И с нашим домом, как я понял, едва Клер и Фрэнк после поминальной
службы уехали, вернулись в колеи своих жизней. Я отклонил заботливое
предложение компании, сделанное всем, кого удавалось перехватить и направить
в бетонную часовню при аэровокзале. Бесплатная поездка к месту происшествия
плюс уик-энд в Диснейленде в роскошном отеле с нелимитированиой кредитной
карточкой. И теперь мне начало казаться, что это, пожалуй, было бы наилучшим
выходом. Нет, конечно, я не останусь ночевать в доме один, в постели,
которую делили мы с Люси. В конце концов я перебрался в заведомо не
пятизвездочный отель, в котором мы устраивали наши первые романтические