"Станислав Десятсков. Смерть Петра Первого (Интриги, заговоры, измены) " - читать интересную книгу автора

Недвижно стояла на пороге.
- Посмотрите, государыня! - Толстой побледнел.
Из опочивальни, где лежал мертвый Петр, вышел военный в синем
семеновском мундире. Мелькнуло: "Мишка Голицын! Явился! Почему без приказа?"
Но тут же стало жутко: а кто теперь мог приказывать?..
Голицын все таки подошел, отвесил почтительный реверанс. Но в том
реверансе почудилась насмешка. За насмешкой той - 60 тысяч штыков Южной
армии. У Екатерины перехватило дыхание.
Но Михайло Голицын и бровью не повел. Сделал еще один реверанс и отошел
не пятясь, смело повернув спину. Спина эта - широкая, армейская - пугала не
одну Екатерину, всех гвардейских фендриков.
У двери, что вела в опочевальню, опять зашумели.
- Так уж и нет! Так уж и нет! - тощий язвительный вельможа в богатом
пестром кафтане вцепился в усталого, сразу как-то постаревшего секретаря
Макарова.
- Повторяю вам, господин посол, никакого завещания государь не
соизволил оставить.
Вельможа повернулся, и Екатерина опять удивилась: "Батюшки, да ведь это
кяязь Василий Долгорукий, наш парижский посол! Он-то что в Петербурге
делает?.."
В 8але тем временем зашумели, заговорили, не слушая и перебивая друг
друга. За окном стемнело от снегопада. Сначала снег шел редкий, неохотный, а
потом повалил хлопьями. В полутемном зале эти лающие и бранящиеся старички,
российские Тюрени и Сюлли, казалось, совсем забыли о ней От того наступал
озноб. А тут еще Данилыч и Толстой куда-то пропали. В полусумраке незнакомый
непридворный генерал (и откуда взялся?) чуть не толкнул ее, да еще сказал,
хам эдакий: "Ну-ка, подвинься..." - принял, должно быть, за фрейленскую
девку.
И тут она чисто женским чутьем поняла, что надобно делать. Вышла в
коридор и кликнула слуг - зажечь свечи. И все сразу переменилось. Шум утих
и, порекры-вая разноголосицу споров, тучный надменный генерал - адмирал
Федор Апраксин спросил у бывшего государева секретаря с должной важностью,
как и полагается в политичных государствах, нет ли какого завещания или
тайного распоряжения покойного государя насчет преемства престола.
Макаров, устало щуря глаза от света, в какой раз, но только уже для
всех, ответил, что несколько лет тому назад государь составил завещание, но
потом уничтожил. И сейчас ничего нет.
- Ничего нет, ничего нет, ничего нет! - прокатилось по залу.
Было страшно и неприлично решать самим. А за Невой, над Петропавловской
фортецией, спускался личный штандарт императора: орел, держащий в когтях
эмблему четырех морей. И куда-то исчезли Александр Данилович и Толстой -
люди решительные и сильные.
- Прошу дозволить мне сказать слово! - Наступило всеобщее облегчение.
Отец Феофан отбросил широкие шелковые рукава су-тавы, взялся перстами
за бороду и стал вещать громогласно, точно с амвона: .
- Разве не ведомо вам, други, из священного писания, что муж и жена
единое целое. Полагаю, что недавним венчанием прямой преемницей себе
государь указал супругу свою...
Но окончить Феофан не успел. Кпязь Дмитрий перебил преосвященного
совсем неучтиво, сказал твердо: