"Станислав Десятсков. Смерть Петра Первого (Интриги, заговоры, измены) " - читать интересную книгу автора

кричали так громко, что в двери проснулась голова дворецкого.
- Виват императору Петру Второму! - Толстый, раздобревший на
воеводских харчах князь Лыков, известный глупостью и древностью своего рода,
перекрывал все голоса. - Виват императору Петру Второму!
- Предок твой, князь Михайло Репнин, восхотел потерпеть гнев Грозного
Иоанна, нежели сопутствовать ему в жестоких казнях и мучительствах. -
Голицын загнал в угол президента военной коллегии смирного и тихого Аникиту
Репнина и только что ее обрывал пуговицы на его камзоле.
Аникита Иванович отдувался, пыхтел - страшно было вот так, самому,
принимать политические решения. В душе он всегда был простой солдат.
- Виват императору Петру Второму! - Князя Лыкова мог хватить удар,
столь усиленно отстаивал он права первородства.
- Важна толико единая часть народа - благородное российкое
шляхетство! - дятлом твердил Василий Лукич Долгорукий полуглухому Матвееву.
- Чтобы как в Англии аль в Голландии! - Матвеев, сей глава российской
юстиции, несколько лет был послом ь Лондоне и Амстердаме и один из немногих
знал страшное слово "конституция".
Шум нарастал волнами, то переходя на старческий шепоток, то снова
поднимаясь почти до уличных криков:
- Виват императору Петру Второму! Успокоившийся уже Феофан взирал на
багрового от
натуги князя Лыкова с явной усмешкой.
Хитрый иеромонах колебался, взять ли ему сторону этих воспрянувших
духом старобоярских аристократов или остаться верным партизаном Меншикова.
Единственной силой в этой старой партии был молчаливый офицер в узком
голубом семеновском мундире. Все еще мнят, что князь Михайло Голицын
пребывает на винтер-квартирах Южной армии. А он уже здесь! Да, правду
говорят, что сей герой России - послушное орудие в руках своего брата. А у
сего героя меж тем только на Украине 60 тысяч отборного войска. Да и в
гвардии Михаилу Голицына любят не меньше, чем светлейшего князя Меншикова;
всем памятно, как деньги, получение от государя за покорение Финляндии, он
потратил на солдатскую обувь. Сие был мудрый ход. И придумал его, конечно,
не простодушный герой Гренгама, а его старший братец. Сей новоявленный Брут!
Феофан Прокопович хорошо знал князя Дмитрия еще по Киеву, и потому не
удивлялся его речам. "Свобода есть единственный способ, посредством которого
может держаться правда!" - говорит так жарко, что и не подумаешь, как сей
свободолюб железной рукой держал за горло Украину, пока шла нескончаемая
шведская война. Но, конечно, в одном он прав, когда вещает:
- У нас все живут в тайне, со страхом и обманом, везде приходится
укрываться от множества доносчиков. Александр Данилович до такого градуса
дошел, что, почитай, всем государством правит!
При имени ненавистного фаворита шум превратился в грозный рев.
Апоплексический князь Лыков даже пену пустил - по приказу Меншикова
квязя Лыкова в Архангельске, где он воеводствовал, посадили голой ж... на
лед, и при сем был сам государь и зело смеялся. За жалобы же ему были
присуждены еще багоги. Спасибо князю Дмитрию, заступился. Били с честью, не
снимая рубахи. Ну как тут не желать конституций! Князь Лыков при сем ужасном
для него воспоминании заплакал. Ответом на сии слезы был вопль всеобщего
негодования. Даже барон Строганов что-то кричал, хотя впоследствии и не
понимал, как это с ним могло случиться. Ведь он почитал себя хитроумным