"Станислав Десятсков. Смерть Петра Первого (Интриги, заговоры, измены) " - читать интересную книгу автора

страшным шипящим голосом:
- Не забывайся, Яков, и помни, я пока что здесь царь!
Брюс побледнел и опрометью выскочил в приемную залу. Увидев Румянцева,
не сказал, гаркнул так, чтобы слышал Петр:
- Господин дежурный генерал-адъютант! Государь кличет живописца
Никиту! - И добавил уже просящим голосом: - Из-под земли, батенька, достань,
но найди!
- Найду! - весело и угрожающе пообещал Румянцев.
Он-то обещать мог; все знали, что в свой час именно Румянцев разыскал
след царевича. Алексея в Италии. Так что на него Брюс мог крепко положиться.
Оставшись один, Петр лежал тихо, покойно, чтобы каким-то неосторожным
движением не разбудить ту страшную боль в пояснице, от которой, казалось,
все тело прожигали насквозь каленым железом. Ныне он на себе, казалось,
понял, какую боль испытывают те, что висят на дыбе в застенках, и повелел на
время приостановить все кровавые допросы в Тайной канцелярии. Тихо там
стало, и у него здесь тихо: болезнь словно уснула, но сон тот был чуткий, и
он ведал, что в любую может прерваться, и тогда злые гарпии снова вопьются в
его тело.
"Это он мне мстит за мою нечеловеческую гордыню..." - Петр повернул
голову к тому углу, где теплела свеча перед иконой Вседержителя. Икона та
писана была знаменитым Феофаном Греком, и глаза Вседержителя - византийские,
яростные - зловеще поблескивали во, тьме.
- А ты недобр к роду людскому... - сказал Петр; вслух и, показалось,
услышал в ответ: "А ты не говори за весь род людской!"
Но как же не говорить: ежели не за весь род людской, то за Россию он
один в ответе.
И здесь снова явилась душевная боль, которая мучила его с того самого
часа, когда он понял, что помирает и никакие доктора ему не помогут. И встал
вопрос: кому все отдать? Кому передать Россию, эту огромную, неустроенную
храмину, раскинувшуюся от Балтики до Тихого океана? И на этих-то просторах
он задумал построить свой парадиз, но оный не удалось воздвигнуть даже в
одном городе, Санкт-Петербурге. И вот он покидает новую Россию, а среди его
возможных наследников никто не способен закончить ее верхние этажи, хотя в
фундамент для них он заложил, на века заложил.
Петр устало смежил веки. И мысленно стал перебирать своих возможных
наследников. Может быть, не явись дело с Виллимом Монсом, он, не раздумывая,
объявил бы наследницей Екатерину. Недаром столь торжественно короновал ее по
весне императрицей. Правда, русское право почитало царицу-мать лишь
опекуншей при малолетних наследницах. И то же русское право прямо указывало
как на прямого наследника на его внука, Петра Алексеевича, единственного
остающегося мужчину в царском роде.
Но что ему, Петру Великому, старые обычаи? Разве не сам он издал
приказ, что только по его последней воле может быть назначен наследник. И
вот ныне он остался один на один с сей последней волей. И было страшно
ошибиться. Понеже та его воля предопределит судьбу России. Хотя выбор был до
странности невелик!
Как-то так получилось, что он, который рассчитывал еще жить и жить,
крепкую промашку допустил именно в семейных делах.
Ведь после Полтавской виктории, когда он стал фактическим властелином
всей Восточной Европы, то оказался столь завидным женихом, что друг