"Марина Деникина-Грей. Генерал Деникин: воспоминания дочери " - читать интересную книгу автора

имело значение?
Громко прочитав содержание билета, экзаменуемый начинал свое изложение
следующей фразой: "Перед тем как начать наш рассказ... мы считаем
необходимым уточнить..." Далее следовал заранее согласованный текст. Ксендз
знал по собственному опыту, что, если ученик отвечал бойко, члены комиссии
слушали его не очень внимательно и чаще всего соглашались с хорошей оценкой,
которую ставил аббат. Все прошло так, как и было запланировано.
На следующее утро настала очередь православных. Старый священник отец
Елисей собрал их в тот же вечер:
- Наслышан я, что ксендз на экзамене плутует. Нельзя нам, православным,
ударить в грязь лицом перед римскими католиками. Билет билетом, а спрашивать
я буду вот о чем... - И он сообщил каждому его тему.
Для Антона такие обманы на этом и закончились. Он получил пять по
Закону Божьему, гимнастике и по всем математическим дисциплинам, четыре по
физике, естественной истории, технологии и три по химии, техническому
рисунку, архитектуре и межевому делу.
Несмотря на то что эти отметки, подкрепленные похвальной аттестацией
директора лицея, открывали перед семнадцатилетним юношей самые блестящие
перспективы в математике и инженерии, сын майора даже не подумал об этом.
Уже с первого года своей жизни он выбрал для себя военную карьеру.

Киев

В детстве Антон засыпал под рассказы отца о военных походах. Когда
семья переехала во Влоцлавск, мальчик пробирался во двор казармы, занимаемой
стрелковым батальоном, и смотрел на учения. Он подстерегал уланов, каждый
день водивших лошадей к реке на водопой. Его сажали на круп лошади и иногда
разрешали одному прокатиться галопом. Однажды ему удалось продать свои
старые школьные тетради. На эти деньги он купил у солдат патроны. Антон
воспользовался ими, чтобы поучиться стрелять из старого пистолета.
Мне было шестнадцать лет, когда отец, бережно хранивший браунинг и
парабеллум, решил, что настало время учить меня стрелять. Мать, глубоко
потрясенная всем случившимся во время Гражданской войны, энергично этому
воспротивилась. Отец, не без разочарования, был вынужден, наконец, уступить
ей. Что касается меня, то я никогда не сожалела о своем неумении стрелять,
без сомнения, унаследовав от матери глубочайшее отвращение к любому оружию.
Если в восьмидесятых годах быт солдат казался Антону хотя и несколько
несвободным, но все же захватывающим и увлекательным, то жизнь офицеров он
представлял как нескончаемую череду подвигов и удовольствий. Эта вера еще
более укрепилась после знакомства с двумя корнетами (подпоручиками в
кавалерии), расквартированными на той же улице, где жил Антон. Мальчик
восхищенно смотрел, как они гарцевали на лошадях, не вынимая изо рта сигар,
слышал их смех и пение. Непринужденная манера одного из них, которого соседи
уважительно звали Павел Карлович, особенно приводила Антона в восторг. Какая
радость жизни! Какая беззаботность, какое презрение к опасности! Он
нисколько не боялся усаживаться на край подоконника, свесив ноги в пустоту,
и, рискуя потерять равновесие, приветствовал проходящих мимо знакомых, держа
в руке стакан.
В ужасе, но полный восхищения, Антон молился про себя:
- Господи! Сделай так, чтобы он не упал! Если он упадет с третьего