"Антон Иванович Деникин. Очерки русской смуты (том 5) " - читать интересную книгу автора

Шатилов. В то же время общая линия фронта, группировка войск и направление
подкреплений не давали уверенности в твердом стремлении командующего
обеспечить ростовское направление. Это обстоятельство возбудило тревогу во
мне и в особенности в донском командовании и заставило принять особые меры к
предотвращению большого несчастья: уход Добровольческой армии в Крым вызвал
бы неминуемое и немедленное падение донского и всего казачьего фронта, что
обрекало бы на страшные бедствия, быть может, на гибель десятки тысяч
больных, раненых воинов{168} и семейств военнослужащих, в особенности
добровольческих, рассеянных по территории Дона и Северного Кавказа. Никакие
стратегические соображения не могли бы оправдать в глазах казачества этого
шага, и казаки отнеслись бы к нему, как к предательству с нашей стороны.
Надежды на нашу конную группу не оправдались.
Перед отъездом в армию в Таганроге генерал Врангель заявил мне, что он
не потерпит присутствия в ней генералов Шкуро и Мамонтова, как главных
виновников расстройства конных корпусов. Генерал Шкуро находился тогда на
Кубани в отпуску по болезни, что касается Мамонтова, я предостерегал от
резких мер по отношению к лицу, как бы то ни было, пользующемуся на Дону
большой популярностью.
По прибытии в армию генерал Врангель назначил начальником конной группы
достойнейшего и доблестного кубанского генерала Улагая. И хотя отряд этот
был временный и назначение начальника его, всецело зависевшее от
командующего армией, не могло считаться местничеством, оно вызвало крупный
инцидент, Мамонтов обиделся и телеграфировал по всем инстанциям:
"...учитывая боевой состав конной группы, я нахожу не соответствующим
достоинству Донской армии и обидным для себя заменение, как командующего
конной группой, без видимых причин лицом, не принадлежащим к составу Донской
армии и младшим меня по службе. На основании изложенного считаю далее
невозможным оставаться на должности командира 4-го Донского корпуса". Копии
этой телеграммы Мамонтов разослал всем своим полкам, а на другой день,
самовольно покидая корпус, не без злорадства сообщал, как полки под
давлением противника панически бежали.
Этот неслыханный поступок не встретил, однако, осуждения на Дону. Я
отдал приказ об отрешении Мамонтова от командования и встретил неожиданную
оппозицию со стороны донского атамана и генерала Сидорина. Они указывали,
что, помимо крайне неблагоприятного впечатления, произведенного удалением
Мамонтова на Донскую армию, 4-й корпус весь разбегается и собрать его может
только один Мамонтов. Действительно, когда корпус был передан обратно в
Донскую армию, Мамонтов вступил вновь в командование им, собрал значительное
число сабель, и впоследствии за Доном корпус этот нанес несколько сильных
ударов коннице Буденного.
Успехи эти не могли изменить общего положения и не компенсировали
тяжкого урона, нанесенного дисциплине...
Не лучше было и в других частях конной группы. Внутренние недуги и
боевые неудачи угасили дух и внесли разложение. И генерал Улагай 11 декабря
доносил о полной небоеспособности своего отряда: "...Донские части, хотя и
большого состава, но совсем не желают и не могут выдерживать самого легкого
нажима противника... Кубанских и терских частей совершенно нет... Артиллерии
почти нет, пулеметов тоже{169}..."
Дезертирство кубанцев приняло массовый характер. Вместо того чтобы
попытаться собрать части где-нибудь в армейском тылу, генерал Врангель отдал