"Антон Иванович Деникин. Очерки русской смуты (том 5) " - читать интересную книгу автора

охвативший Кубань"; на Добровольческую армию, "поющую Боже, Царя храни". Про
армию кубанский официоз позволил себе сказать: "...И только в
демократических кругах с истинным негодованием относятся к свершившемуся
факту и ждут возможных последствий. Говорят о возможности ухода кубанцев с
фронта. Говорят и сами пугаются... Так как все отлично сознают, что на
фронте - там, далеко, - кубанцы, терцы, донцы, а добровольцы ютятся в
штабах, театрах и интендантствах..."
Даже представитель Грузии, с которой по существу мы находились в
состоянии войны, счел возможным в Екатеринодаре - Ставке главнокомандующего
воюющей стороны, с кафедры Рады грозить "неведомому" противнику: "Грузия
хочет видеть рядом с собой доблестную соседку - Кубань... Она не может
разговаривать с теми, кто идет завоевывать и подчинять, а не освобождать...
Я уверен, что когда на Кубани настанет момент опасности для демократии и
свободы, то демократия Грузии не платонически, а кровью своей докажет
стремление защищать общность демократических интересов..."
Грузия в качестве защитницы Кубани!
Это официальное лицемерие встречено было бурными аплодисментами
собрания, ослепленного навеянным чувством в ущерб логике и действительности.
В числе прочих мер Законодательная Рада постановила{115}: 1) закрыть
все газеты, поносившие Раду и покойного Рябовола, а редакторов их выслать из
пределов края{116}; 2) закрыть все отделения "Освага" на кубанской
территории, а агентов его выслать{117}; 3) екатеринодарский гарнизон
передать в надежные руки и составить его из "верных частей"; 4) все
гарнизоны в крае должны состоять исключительно из кубанских и горских
частей{118}; 5) разработать мероприятия против лиц, ведущих борьбу с
кубанскими краевыми установлениями...
Эти последние мероприятия были особенно сложны ввиду отрицательного
отношения к местной власти не только Добровольческой армии, но и всей
русской общественности, всей российской печати, кубанской "линейной" группы
и большинства иногородних. Последние были настроены оппозиционно,
преимущественно в области социальных и экономических взаимоотношений; в
станицах - в особенности, где неискренние демократические лозунги центра
претворялись в "казачью диктатуру" и самосуд, где все натуральные повинности
отбывались исключительно иногородним населением принудительно и бесплатно.
Только городской пролетариат, ведя борьбу с кубанской властью, в ее распре с
командованием выражал обыкновенно свое сочувствие кубанцам. Но приемами
довольно безобидными: резкими постановлениями профессиональных союзов,
красными бантами, украшавшими их делегатов, и тому подобным.
Начавшаяся на Кубани задолго до июня кампания против Южной власти
приняла размеры угрожающие. Она не ограничилась отстаиванием областных
интересов; в программу кубанской "революционной демократии" в соответствии с
практикой российских социалистов входила "энергичная борьба со стремлением
слуг царского режима, помещиков и капиталистов установить диктаторскую
власть в освобожденных от большевиков местностях России, ибо эта власть есть
первый твердый и верный шаг к установлению самодержавно-полицейского
строя"{119}.
Нахождение аппарата власти (отдел внутренних дел) и краевых органов
пропаганды ("Коп"), поглощавших ежемесячно 4 миллиона рублей, в руках
самостийной группы давало ей реальную силу и широкие возможности. Способы
борьбы были разнообразны: скрытая работа по свержению атамана и явная - по