"Антон Иванович Деникин. Очерки русской смуты (том 5) " - читать интересную книгу автора

гайдамачина и "вольное казачество" - буйное, бесшабашное и распутное. На
востоке располагалась вотчина батьки Махно - в районе, где начавшийся в
XVIII веке прилив великороссов-переселенцев из наиболее беспокойного
элемента создал богатейшие поселения, по внешности только малорусские.
Атавизм, типичные черты русского безыдейного анархизма, соседство и близкое
общение с крупными промышленными центрами, простор полей, сытость и вместе с
тем тяга к ненавидимому городу и к его привлекательным соблазнам наложила
здесь особый колорит на повстанческое движение. Ограбление городов,
например, было одним из серьезнейших двигателей махновского воинства{71}.
Толчком к повстанческому движению послужил, несомненно, аграрный
вопрос. Деревня поднялась "за землю" против "пана", против немца, как
защищающего "пана" и отбирающего хлеб. Объектами жестокой расправы
повстанцев были поэтому помещики, "державная варта" и австро-германцы, когда
с последними можно было справиться. Но с уходом оккупационных войск и по
мере ликвидации помещичьего землепользования и удовлетворения земельной
жажды этот стимул теряет свою остроту на западе и мало выдвигается в
махновском районе.
Антиеврейское настроение в повстанчестве было всеобщим, стихийным,
имело корни в прошлом и подогревалось видным участием евреев в составе
советской власти. Большинство "атаманов", отвечая этому настроению,
призывали открыто к еврейским погромам; Григорьев звал на борьбу "с
политическими спекулянтами... из московской обжорки и той земли, где распяли
Христа"; Махно, как говорит его апологет Аршинов{72}, наоборот, преследовал
погромщиков и даже в 1919 году, очевидно, под влиянием наехавших членов
анархической группы "Набат", в числе которых было немало евреев, подписал
воззвание против национальной травли и в защиту "бедных мучеников-евреев",
противополагая их "еврейским банкирам". В искренности самого Махно, в
качестве защитника евреев, позволительно усомниться; что же касается
махновцев, то и настроение, и практика их ничем не отличались от чувств и
дел правобережной гайдамачины.
И волна еврейских погромов заливала всю Украину.
Таким же всеобщим, стихийным настроением была ненависть к большевикам.
После краткого выжидательного периода, даже после содействия, которое
оказывали немногие, впрочем, повстанческие отряды в начале 1919 года
вторжению на Украину большевиков, украинское крестьянство стало в ярко
враждебное отношение к советской власти. К власти, приносившей им бесправие
и экономическое порабощение; к строю, глубоко нарушавшему их
собственнические инстинкты, теперь еще более углубленные; к пришельцам,
подошедшим к концу дележа "материальных завоеваний революции" и
потребовавшим себе крупную долю... Расправы с большевистскими властями
носили характер необыкновенно жестокий.
Шесть режимов, сменившихся до того на Украине, и явная слабость всех их
вызвали вообще в народе обострение тех пассивно-анархических тенденций,
которые были в нем заложены извечно. Вызвали неуважение к власти вообще,
независимо от ее содержания. Безвластие и безнаказанность таили в себе
чрезвычайно соблазнительные и выгодные перспективы по крайней мере на
ближайшее время, а власть, притом всякая, ставила известные стеснения и
требовала неукоснительно хлеба и рекрут. Борьба против власти, как таковой,
становится со временем главным стимулом махновского движения, заслоняя собой
все прочие побуждения социально-экономического характера.