"Антон Иванович Деникин. Очерки русской смуты (том 3) " - читать интересную книгу автора

задачей.
Приказ, конечно, был бы выполнен, но... неискренне, в несомненный ущерб
делу.
Так шли дни за днями, и каждый день приносил с собою какое-нибудь новое
осложнение, новую задачу, предъявляемую выбитой из колеи армейской жизнью.
Выручало только одно: над всеми побуждениями человеческими у начальников в
конце концов все же брало верх чувство долга перед Родиной.
Особое положение занимал И. П. Романовский. Я не часто упоминаю его имя
в описании деятельности армии. Должность начальника штаба до известной
степени обезличивает человека. Трудно разграничить даже и мне степень
участия его в нашей идейной работе по направлению жизни и операций армии при
той интимной близости, которая существовала между нами, при том удивительном
понимании друг друга и общности взглядов стратегических и политических.
Романовский был деятельным и талантливым помощником командующего
армией, прямолинейным исполнителем его предначертаний и преданным другом.
Другом, с которым я делил нравственную тяжесть правления и командования и те
личные переживания, которые не выносятся из тайников души в толпу и на
совещания. Он платил таким же отношением. Иногда - в формах трогательных и
далеко не безопасных. "Иван Павлович имел всегда мужество, - говорит один из
ближайших его сотрудников по штабу, - принимать на себя разрешение всех,
даже самых неприятных вопросов, чтобы оградить от них своего начальника".
Генерал Романовский был вообще слишком крупной величиной сам по себе и
занимал слишком высокое положение, чтобы не стать объектом общественного
внимания.
В чем заключалась тайна установившихся к нему враждебных отношений,
которые и теперь еще прорываются дикой, бессмысленной ненавистью и черной
клеветой? Я тщательно и настойчиво искал ответа в своих воспоминаниях, в
письменных материалах, оставшихся от того времени, в письмах близких ему
людей, в разговорах с соратниками, в памфлетах недругов... Ни одного
реального повода - только слухи, впечатления, подозрительность.
Служебной деятельностью начальника штаба, ошибками и промахами нельзя
объяснить создавшегося к нему отношения. В большом деле ошибки неизбежны.
Было ведь много учреждений, несравненно более "виновных", много грехов армии
и властей, неизмеримо более тяжелых. Они не воспринимались и не осуждались с
такой страстностью.
Но стоит обратить внимание, откуда исключительно шли и идут все эти
обвинения, и станет ясным их чисто политическая подкладка. Самостоятельная
позиция командования, не отдававшего армии в руки крайних правых кругов,
была причиной их вражды и поводом для борьбы - теми средствами, которые
присущи крайним флангам русской общественности. Они ополчились против
командования и прежде всего против генерала Алексеева, который представлял
политическую идеологию армии.
Для начала они слагали только репутации.
Самый благородный из крайних правых граф Келлер, рыцарь монархии и
династии, человек прямой и чуждый интриги, но весьма элементарного
политического кругозора, искренне верил в легенду о "мятежном
генерал-адъютанте", когда писал генералу Алексееву: "Верю, что Вам, Михаил
Васильевич, тяжело признаться в своем заблуждении; но для пользы и спасения
родины и для того, чтобы не дать немцам разрознить последнее, что у нас еще
осталось, Вы обязаны на это пойти, покаяться откровенно и открыто в своей