"Антон Иванович Деникин. Очерки русской смуты (том 3) " - читать интересную книгу автора

этими терминами... Такое же впечатление произвели они в другом крупном
центре противобольшевистского движения - Киеве. Генерал Лукомский писал мне
в то время{39}:
"... Я глубоко убежден, что это воззвание вызовет в самой армии и
смущение, и раскол. В стране же многих отшатнет от желания идти в армию или
работать с ней рука об руку. Может быть, до Вас еще не дошел пульс биения
страны, но должен Вас уверить, что поправение произошло громадное. Что все
партии, кроме социалистических, видят единственной приемлемой формой
конституционную монархию. Большинство отрицает возможность созыва нового
Учредительного собрания, а те, кто допускает, считают, что членами такового
могут быть допущены лишь цензовые элементы. Вам необходимо высказаться более
определенно и ясно..."

Милюков сообщал ЦК партии в Москву, что он "вступил уже в сношения с
генералом Алексеевым, чтобы убедить его обратить Добровольческую армию на
служение этой задаче..."{40}. А князь Г. Трубецкой несколько позже в своем
донесении "Правому центру" недоумевал: "... как все переменилось! Ведь, как
это ни дико, но для штаба Добровольческой армии, например, позиция Милюкова
слишком правая, ибо они все еще не отделались от полинявших побрякушек,
вроде Учредительного собрания, и не высказались еще за монархию"{41}.
Атмосфера в армии сгущалась, и необходимо было так или иначе разрядить
ее. Дав волю тогдашним офицерским пожеланиям, мы ответили бы и слагавшимся
тогда настроениям значительных групп несоциалистической интеллигенции, но
рисковали полным разрывом с народом, в частности с казачеством, тогда не
только не склонным к приятию монархической идеи, но даже прямо враждебным
ей.
Мы решили поговорить непосредственно с офицерами.
В станичном правлении в Егорлыкской были собраны все начальники, до
взводного командира включительно. Мы не сговаривались с генералом Алексеевым
относительно тем беседы, но вышло так, что он говорил о немцах, а я о
монархизме.
В пространной речи генерал Алексеев говорил о немцах, как о "враге -
жестоком и беспощадном", таком же враге, как и большевики{42}... Об их
нечестной политике, об экономическом порабощении Украины... О колоссальных
потерях немцев, об истощении духовных и материальных сил германской нации, о
малых шансах ее на победу... О Восточном фронте... О том будущем, которое
сулит России связь с Германией: "политически - рабы, экономически -
нищие..." Словом, обосновал два наши положения:
1) Союз с немцами морально недопустим, политически нецелесообразен.
2) Пока - ни мира, ни войны.
Я сказал кратко и резко:
- Была сильная русская армия, которая умела умирать и побеждать. Но
когда каждый солдат стал решать вопросы стратегии, войны или мира, монархии
или республики, тогда армия развалилась. Теперь повторяется, по-видимому, то
же. Наша единственная задача - борьба с большевиками и освобождение от них
России. Но этим положением многие не удовлетворены. Требуют немедленного
поднятия монархического флага. Для чего? Чтобы тотчас же разделиться на два
лагеря и вступить в междоусобную борьбу? Чтобы те круги, которые теперь если
и не помогают армии, то ей и не мешают, начали активную борьбу против нас?
Чтобы 30-тысячное ставропольское ополчение, с которым теперь идут переговоры