"Генерал А.И.Деникин "Очерки Русской Смуты" (Том второй)" - читать интересную книгу автора

Люди самых разнообразных взглядов, в преобладающем большинстве
совершенно чуждые политики и объединенные только большим или меньшим
соучастием в корниловском выступлении и безусловным сочувствием ему. Одни
принимали в нем фактическое участие, другие попали на таких же основаниях,
на которых можно было привлечь 9/10 всего офицерства, третьи - просто по
недоразумению. Жизнь разметала их впоследствии; семеро из них погибло;*70
некоторые по своим взглядам и позднейшей деетельности ушли далеко от
идейного содержания корниловского движения... Но, тем не менее, 1 1/2
месяца пребывания в Быховской тюрьме, близкое общение, совместные
переживания, общая опасность и общие надежды оставили после себя живой
след и добрую память. Отбросим темные пятна...
Быховские узники пользовались полной внутренней автономией в пределах
стен тюрьмы. Ни Верховная следственная комиссия, ни представитель Совета
- Либер, ни комиссары Вырубов и Станкевич, посещая тюрьму, не делали
никаких посягательств на изменение внутреннего режима. Создавалось такое
впечатление, будто всем было очень неловко играть роль наших "тюремщиков".
Корнилов в глазах всех заключенных оставался "Верховным"; его
распоряжения исполнялись одинаково охотно как заключенными, так и чинами
Текинского полка и офицерами георгиевского караула. Впрочем распоряжения
эти не выходили за пределы лояльности, за исключением разве льготного
допуска посетителей и корреспонденции.
День в тюрьме начинался в 8 час. утра. После чая - прогулка и
посещение нас близкими. Это право двукратного посещения в день для многих
было особенно ценным и мирило с тягостным лишением свободы. С особого
разрешения следственной комиссии, на практике - с разрешения коменданта,
подполковника Текинского полка Эргардта, допускались и посторонние. Это
было по преимуществу офицерство: члены комитета офицерского и казачьего
союзов, чины Ставки, приятели... небольшого чина - все люди преданные и
не стеснявшиеся столь "компрометирующей" в глазах правительства и Совета
близостью к Быхову. За все полуторамесячное пребывание мое в Быховской
тюрьме из старших чинов я видел там только генералов Абрама Драгомирова и
Субботина. Из числа политических деятелей, так или иначе прикосновенных к
корниловскому движению, не был никто; они не вели и переписки и, вообще,
не подавали никаких признаков жизни.
Чаще других приезжали "по должности" комендант Ставки, полковник
Квашнин-Самарин, бывший в мирное время адъютантом Архангелогородского
полка, которым я командовал, и командир Георгиевского батальона, полковник
Тимановский, ранее - офицер "железной дивизии". Оба они были глубоко
преданы и корниловскому делу и лично нам и выдерживали яростный напор со
стороны могилевских советов, которым не давала покою Быховская тюрьма.
Квашнин-Самарин парировал нападки советов необыкновенным хладнокровием и
тонкой иронией; Тимановский терпел, мучился и ждал только дня нашего
освобождения, чтобы освободиться самому от нестерпимой жизни в
развращенной среде георгиевских солдат.
Обедали за общим столом. Иногда присутствовал и Корнилов, который
вообще предпочитал столоваться в своей камере и по нескольку дней не
выходил на прогулку, чтобы, на всякий случай, приучить прислугу и
георгиевский караул к своему длительному отсутствию...*71 Я приглядывался
и прислушивался к новым людям. Разговор за столом также мало обличал
"заговорщиков", перебегая с одной, подчас весьма неожиданной, темы на