"Антон Иванович Деникин. Очерки русской смуты (том 1) " - читать интересную книгу автора

с некоторыми вариантами и в 1917 году. Кажется, кроме пресловутой формулы
"без аннексий и контрибуций", солдатская революционная литература не
обогатилась ни одним новым понятием. Если бы власть своевременно отнеслась
внимательнее к психологии солдатской среды, изъяла из уставов все
несущественные для сохранения дисциплины ограничения и некоторые смешные или
казавшиеся унизительными требования, то потом не пришлось бы отменять их под
давлением, не вовремя и в расширенных размерах.
Все эти обстоятельства имели тем большее значение, что закрепление
внутренней связи во время войны и без того встречало большие затруднения: с
течением времени, неся огромные потери и меняя 10 - 12 раз свой состав,
войсковые части, по преимуществу пехотные, превращались в какие-то этапы,
через которые текла непрерывно человеческая струя, задерживаясь недолго и не
успевая приобщиться духовно к военным традициям части. Одной из причин
сохранения относительной прочности артиллерии и отчасти других специальных
родов оружия было то обстоятельство, что в них процент потерь в сравнении с
пехотой составлял не более 1/20 - 1/10.
Два фактора имели несомненное значение в создании неблагоприятного
настроения в войсках. По крайней мере, впоследствии, во время "словесной
кампании" министров и военных начальников, солдатские ораторы очень часто
касались этих двух тем: введенное с 1915 года официально дисциплинарное
наказание розгами и смертная казнь - "палечникам". Насколько необходимость
борьбы с дезертирством путем саморанения{8} не возбуждала ни малейшего
сомнения и требовала лишь более тщательного технического обследования для
избежания возможных судебных ошибок, настолько же крайне нежелательным и
опасным, независимо от этической стороны вопроса, являлось телесное
наказание, применяемое властью начальника. Военные юристы не сумели
разрешить иначе этого вопроса. Между тем, судебные уставы не обладают в
военное время решительно никакими реальными способами репрессий, кроме
смертной казни. Ибо для элемента преступного, праволишения не имеют никакого
значения, а всякое наказание, сопряженное с уходом из рядов, является только
поощрением. Революционная демократия этого вопроса также не разрешила.
Впрочем, после полной демократизации, после завоевания всех свобод и
даже самостийности, войсковой круг Донского казачьего войска, весьма
демократического состава, ввел в свою армию в 1919 году наказание розгами за
ряд воинских преступлений.
Такова непонятная психология русского человека!
Значительно сложнее вопрос о взаимоотношениях во флоте. Сословные и
кастовые перегородки, замкнутость офицерского корпуса, консерватизм и
неподвижность уставных форм быта и взаимоотношений, большая отчужденность от
матросской среды - все это не могло не повлиять впоследствии на значительно
большую обостренность борьбы этих двух элементов. Кронштадт, Свеаборг,
Гельсингфорс, Севастополь, Новороссийск - все эти кровавые этапы несчастного
морского офицерства, нещадно избивавшегося, приводят в ужас и содрогание
своим бессмысленным жестоким зверством, и, вместе с тем, требуют глубокого и
внимательного изучения...
В конечном итоге, все эти обстоятельства создавали не совсем здоровую
атмосферу в армии и флоте, и разъединяли, где в большей, где в меньшей
степени, два их составных элемента. В этом несомненный грех и русского
офицерства, разделяемый им всецело с русской интеллигенцией. Грех, вызвавший
противоположение "барина" мужику, офицера - солдату и создавший впоследствии