"Дон Делилло. Падающий (Роман)" - читать интересную книгу автора

приглядываясь придирчиво.
Но теперь он смотрел внимательно. Сквозь стекла, между кляксами грязи,
сочился свет. Теперь он видел квартиру другими глазами. Если, переступив
порог, взглянуть трезво, в этих двух с половиной комнатах ему ничто не
дорого: все тусклое, застывшее, слегка попахивает нежилым. Разве что
ломберный стол, обтянутый зеленой материей с начесом - то ли сукном, то ли
фетром, - арена еженедельной партии в покер. Один из игроков говорил: это
сукно, липовый фетр, - и Кейт не перечил. Лишь единственный раз на неделе,
единственный раз в месяц жизнь становилась легка: только партию в покер он
предвкушал без кровоточащих, совестливых мыслей о разорванных связях.
Уравнивай ставку или сбрасывай карты. Фетр или сукно.
Ему больше никогда не стоять на этом самом месте. Никакой кошки у него
нет - только одежда. Кое-что сложил в чемодан: несколько рубашек, несколько
пар брюк, альпинистские ботинки из Швейцарии, остальное ему ни к чему.
Кой-какие вещи и швейцарские ботинки; ботинки - это важно, и ломберный стол
важен, но больше не нужен: два игрока погибли, один тяжело ранен. Один
чемодан и паспорт, чековые книжки, свидетельство о рождении и еще кое-какие
бумаги, документы, удостоверяющие личность владельца. Он стоял, смотрел,
ощущал одиночество - материальное, осязаемое. У окна затрепетал на ветру
уцелевший, невредимый лист, и он подошел взглянуть, что на нем написано. Но
вместо этого уставился на фасад "Уан-Либерти-Плаза" с заметной трещиной и
начал считать этажи, но на середине бросил - надоело, задумался о чем-то
еще.
Заглянул в холодильник. Возможно, он думал о том, кто жил здесь прежде:
пытался представить себе, что это был за человек, угадать по этикеткам на
бутылках, по набору продуктов. На улице зашуршала бумага, и он подхватил
чемодан, вышел, запер за собой дверь. Прошел по коридору шагов пятнадцать,
отдалился от лестницы и заговорил почти шепотом:
- Я стою на этом самом месте. - И еще раз, громче: - Я стою на этом
самом месте.
Будь это экранизация, в здании оказался бы кто-нибудь еще: женщина с
измученным лицом или старик-бродяга, - и был бы диалог, и крупные планы.
Сказать по правде, лифта он остерегался. Замечать за собой такие страхи
было неприятно, но он осознавал страх, неотступно. В холл спустился по
лестнице, с каждой ступенькой все острее ощущая запах мусора. Рабочие с
пылесосом уже ушли. Он услышал монотонный грохот и гул тяжелых машин ОТТУДА:
землеройная техника, экскаваторы, крошащие бетон; взвыла сирена, возвещая об
опасности - возможном обвале здания по соседству. Он замер, и машины
замерли. Немного погодя громыхание возобновилось.
Он зашел на почту забрать письма, пришедшие на его имя, но не
доставленные на дом, а потом пошел на север к оцеплению и подумал: нелегко,
наверно, поймать такси во времена, когда в Нью-Йорке что ни таксист, то
Мухаммед.


4

В их жизни порознь была определенная симметричность: оба нашли замену -
кучку людей, которой беззаветно хранили верность. У него был покер: шесть
игроков, в Нижнем Манхэттене, вечером, раз в неделю. У нее был кружок "Дни