"Мигель Делибес. Письма шестидесятилетнего жизнелюбца " - читать интересную книгу автора

долина погрузилась в тяжелый полуденный сон. Я не удивлюсь, если к вечеру
соберется гроза. Над двором кружатся голуби, которых завел я два года назад
в старом амбаре; всего-то две дюжины птиц, но они так радуют глаз и, кроме
того, время от времени доставляют мне к столу птенчиков, мое любимое
кушанье. Пробовали Вы их когда-нибудь? Голуби, дорогая, это поистине царское
блюдо, изысканней, на мой вкус, чем куропатка или фазан, и с куда более
нежной и сочной грудкой. Моя покойная сестра Элоина знала отличнейший рецепт
их приготовления. Перепишите его и попробуйте при первой возможности.
Выкладываете дно толстым слоем лука, заливаете по ложке оливкового масла на
каждую порцию, затем добавляете зубчик чеснока и веточку петрушки. Опускаете
птенцов, обжариваете и ставите тушиться на маленьком огне, причем желательно
на дровяной плите, растапливая ее углями или дровами. Время от времени
пробуйте их вилкой, до тех пор, пока зубцы не будут легко проходить до
кости. Подавайте горячими, не открывая кастрюли. И помните главное: никогда
не подливайте воду. Это достаточно распространенная привычка, вызванная
опасением, что мясо останется жестким. В крайнем случае добавьте немного
уксуса до того, как все закипит. И больше ничего. А попробовав, Вы мне
скажете, есть ли на земле что-нибудь изысканней этого блюда.
Простите за столь длинное послание и примите уверения в дружбе и
искреннюю симпатию от всецело Вашего
Э. С.
P. S. Прилагаю фотографию, сделанную прошлой зимой. Это мой последний
и, кажется, лучший снимок.


10 июля

Дорогая Росио!
Ни разу еще до сегодняшнего дня я не решался написать Ваше имя,
начертать его на бумаге казалось мне чересчур самонадеянным и дерзким, и
потому я только шептал его про себя, прогуливаясь по дороге и подталкивая
кресло-каталку Анхеля Дамиана или уединяясь дома по вечерам, чтобы глядеть
на Ваш снимок (когда же Вы пришлете следующий, в полный рост?) либо думать о
Вас, Положение обязывает, и я должен признаться, что Ваше имя - взятое
отвлеченно, безотносительно к Вам, - не нравилось мне раньше, казалось, как
говорят, typical *, напоминающим о кастаньетах и андалусской ярмарке, тогда
как я, не стану от Вас скрывать, совсем не весельчак и не любитель
празднеств. В толпе я задыхаюсь. Я, может, и не чужд любви к ближнему, но
ненавижу людские сборища. Если я пропал, ищите меня где угодно, но только не
на митинге или футбольном матче. Любое скопление людей пробуждает во мне
враждебность. Коллективное сознание убийственно. Вам никогда не доводилось
наблюдать затравленного судью, оскорбляемого бесноватыми болельщиками? До
чего унизительная картина! Вот где проявляется беззащитность человека перед
обществом. Так вот, в Вашем имени, как таковом, мне всегда слышались
отголоски толпы, ярмарки. Но сегодня, написав его, я почувствовал дрожь. Как
оно сладостно! Имя свежее, полевое, рождающее вдохновение и радость,
лишенное неприятных ассоциаций. Росио - это Вы, только Вы, и пусть даже в
Ваших краях обитают сотни Росио, для меня вот уже три месяца существует
одна-единственная.
______________