"Мигель Делибес. Письма шестидесятилетнего жизнелюбца " - читать интересную книгу автора

параллельно с житейским опытом. Очевидно, годы, подтачивая наши
эмоциональные ресурсы, делают нас недоверчивей, но в то же время и
человечней. Загляни я в себя поглубже, может статься, и согласился бы с
Вами. С самого детства я был замкнут, а потому мало расположен к
откровенности, необщителен и недоверчив. Я спрашиваю себя, может, это
защитная реакция, свойственная тем из нас, кто так или иначе не укладывается
в прокрустово ложе нормы, то есть слишком высок или слишком низок, слишком
толст или слишком худ, а значит, страдает от комплексов? Может, у меня
комплекс неполноценности из-за низкого роста? Или лишнего веса? Неужели я
ношу это в себе с детства? Так или иначе, моя недоверчивость вполне
обоснованна, ибо с самого рождения я в этой жизни видел одни невзгоды.
Родителей своих я не знал, На протяжении первых пятнадцати лет я не имел
поддержки и привязанностей как член какого-либо сообщества. Селение мое в
счет не шло, его и на карте-то не было; исчезни оно однажды с лица земли,
никто бы и глазом не моргнул. Позже, уже в столице, я попал к жадному
лавочнику, которому мой юный возраст не мешал нагружать меня, как осла,
чтобы рассылать по домам покупки. Затем, ни за что ни про что, я оказываюсь
на три года втянут в войну. А когда я налаживаю мою жизнь, нахожу свое
призвание и готов, наконец, торжествовать, кто-то вышибает у меня землю
из-под ног, и я обрушиваюсь вниз, чтобы уже не подняться. Как Вам моя
история? Да, мой путь не был усыпан розами. Возможно, этот перечень
несчастий не слишком отличается от невзгод, выпадающих на долю большинства
смертных, однако у меня - по собственной ли вине или нет (этого я так еще и
не понял) - не было никогда того, что помогает другим стойко переносить
лишения: спутника жизни. В силу семейного ли рока или потому, что никогда не
искал, я так и не нашел человека, который разделил бы со мной судьбу. Была
ли моя нелюдимость причиной или следствием этого? Я не нашел себе жены
оттого, что нелюдим, или же стал нелюдим, не найдя жены? Разобраться в этом
непросто, да и что толку поминать старое. Так было, и баста. В подобных
вещах я немного фаталист. Не в моих привычках копаться в прошлом, выискивая
чью-то вину. В любом случае сказанное объясняет, почему за всю жизнь только
два человека, если не считать родных, сумели снискать мою привязанность: в
детстве Анхель Дамиан, а уже в зрелом возрасте - сотрудник по газете
Бальдомеро Сервиньо. Анхель оказался верным другом, благородным, с богатым
воображением. Годы, проведенные рядом с ним, были лучшими в моей жизни. В
детстве очень важно встречать понимание, и я находил его у Анхеля. Но потом,
с возрастом, всяческие напасти и болезнь сделали Анхеля молчаливым и
мелочным, и теперь когда я вывожу его на прогулку в кресле-качалке,
случается, что мы добираемся до самого Корнехо, не обменявшись за всю дорогу
и парой слов. В этой жизни всему - и вещам и людям - бывает свое время, и
нет сомнений, что время Анхеля Дамиана уже миновало.
Моя дружба с Бальдомеро Сервиньо, как всякая дружба людей зрелых, была
более обоснованной. Бальдомеро не здешний, родился он в Кадисе, а потом в
разные годы служил в Лериде, Альбасете и в Сеговии в отделениях министерства
информации. Но только здесь он нашел все, что искал: журналистскую работу,
которая не мешала бы его службе в Министерстве, жену и семью. Когда я
устроился в "Коррео" редактором, он единственный, кроме Бернабе дель Мораля,
помог мне. Мы сошлись характерами. Раз в неделю обедали вместе в кабачке, а
потом, когда он женился, - у него дома, по четвергам, в окружении ребятишек,
которые называли меня дядей. Бальдомеро - человек здравомыслящий,