"Мигель Делибес. Письма шестидесятилетнего жизнелюбца " - читать интересную книгу автора

в моих глазах. Более того: мой лучший, я бы даже сказал, единственный друг
Бальдомеро Сервиньо хоть и уроженец Галисии, но по крови андалусец, из
Кадиса.
Керубина призывает меня обедать. Продолжим нашу беседу в другой раз. Вы
не прислали фотографию, которую я ждал. Когда же? Пишите мне. Я уже не могу
обойтись без Ваших писем. Дружески
Э.С.


24 июня

Мой дорогой друг!
Спасибо, спасибо, тысячу раз спасибо! Наконец-то сегодня утром я
получил Вашу фотографию, и поверьте, что с тех пор, как Керубина вручила мне
ее, я точно сам не свой. Даже не верится, что такая незначительная вещь
способна привести зрелого человека в подобное волнение.
Как обычно, я встал сегодня в несколько сумрачном расположении духа и
ни теплой ванной, ни тщательным туалетом не сумел развеять дурного
настроения. В свое время мне довелось прочесть несколько книг о йоге и
управлении психикой, и все они совпадали в одном: важности дыхания как
средства расслабления. Медленный, глубокий и протяжный вдох и резкий,
шумный, полный выдох, как если бы наше тело было шиной, которую мы хотим
спустить в один присест. Согласно восточной философии, от того, как мы
пользуемся своими легкими, зависит в немалой степени, каким будет наше
самочувствие, И в этом должно, по-видимому, быть определенное рациональное
зерно, коли в деревне я становлюсь уравновешеннее и выносливей оттого лишь,
что дышу чистым воздухом, А другое правило рекомендует любой работе, которой
мы в настоящее время заняты, при всей ее незначительности, отдаваться так,
словно бы от ее выполнения зависела наша жизнь. Даже такая, например,
простая процедура, как утренний туалет, если совершать его не спеша, может
принести успокоение и расслабление самому взбудораженному организму.
Движимый этой надеждой, я превратил ежедневный туалет в целый ритуал: теплая
ванна, возлежа в которой я развлекаюсь созерцанием собственного округлого
живота, островом вздымающегося из пены, потом растирание, тщательное
бритье - по старинке, опасной бритвой, - массаж волос и так далее. Как
правило, я приступаю к этим гигиеническим процедурам машинально и второпях,
но затем, мало-помалу, сбрасываю темп, обретая покой и стараясь извлечь из
них удовольствие, так что по окончании туалета я обыкновенно уже
уравновешенный, полностью владеющий собой человек. Но, конечно же, бывают и
исключения. Иногда столь искомое наслаждение и попытка навязать самому себе
неторопливый ритм только усиливают мою нервозность. Так было со мной и
сегодняшним утром, уж не знаю, по какой причине, хотя и подозреваю, что по
крайней мере часть вины в том лежит на Вас. Со времени Вашего предпоследнего
письма я смущен и растерян. Не то в шутку, не то всерьез Вы отозвались о
моем отношении к Рафаэле в двусмысленных, немыслимых для меня выражениях.
Настроенный сколь можно доброжелательней, я придирчиво вглядываюсь в себя,
анализирую свои былые чувства, противоречивые детали моего с ней общения, но
не прихожу к окончательному решению - строго говоря, не прихожу ни к какому
решению. Это стремление достичь истины при убеждении в невозможности ее
достижения огорчает и обескураживает меня.