"Мигель Делибес. Письма шестидесятилетнего жизнелюбца " - читать интересную книгу автора

необходимо было ее постоянное присутствие, уверенность, что, отлучившись,
она обязательно вернется, а также - пусть это и покажется Вам странным -
знать, что она по-прежнему девственна.
Сеньорита Пас, учительница, в которую я влюбился десяти лет, чем-то
походила на мою сестру. У обеих была одинаковая профессия, одинаковый
язвительный отблеск в темных зрачках и дивное тело. Сейчас мне кажется, что
потому-то я и влюбился в нее и посвящал ей стихи, иногда, прости Господи,
почти эротические. Покойную Рафаэлу и сеньориту Пас объединяло еще и другое:
движения у обеих были замедленные, словно бы с ленцой, но в то же время
какие-то кошачьи, вкрадчивые, волнующие, полные чувственности. Рафаэла была
так привлекательна, что даже я, ее брат, не мог остаться к ней равнодушным.
Буду до конца откровенным: вероятно, основной причиной, заставившей
меня взяться за перо и написать Вам после того, как я прочел объявление,
явилось любопытное совпадение: моя покойная сестра Рафаэла весила на один
килограмм меньше Вас, была одинакового с Вами роста - метр шестьдесят и,
пользуясь Вашим выражением, отличалась той же моложавостью. Прочтя
объявление, я представил себе Вас такой же, какой помню ее: стройненькой,
манящей, смуглолицей, с длинными гибкими членами и зовущим взором...
Ошибаюсь ли я? Если это не покажется бесцеремонностью с моей стороны, был бы
рад получить Вашу фотографию, желательно недавнюю и по возможности
нестудийную. Мне противна искусственность студийной съемки с ее шаблонными
улыбками, заранее рассчитанным ракурсом, ретушью... Во всем я люблю
внезапность, неожиданность, непосредственность и экспромт. В считанные разы,
когда мне приходилось обращаться в фотостудию, я неизменно чувствовал
скованность и страх, как в приемной дантиста. Чего стоят одни приготовления:
"Поднимите подбородок повыше, взгляд поверх камеры, руки на колени,
замрите..." Ужасно! И вот уже объектив камеры берет Вас на мушку. Поистине
невыносимо! Честное слово, я предпочитаю видеть направленное на меня дуло
револьвера, чем глазок фотоаппарата.
Такой способ увековечивания себя, как фотография, не прельщает меня ни
в малейшей степени. В старину в моем селе люди снимались на карточку,
переболев гриппом, раз в два-три года. Я так и не смог понять этот обычай.
Нетрудно догадаться, что на фотокарточках все выходили с осунувшимися,
изможденными лицами, с грустными после недавней болезни глазами. Я полагаю,
смысл здесь заключался в том, что человек мог потом смотреться в зеркало и
сравнивать свое отражение со снимком: "Теперь я выгляжу куда лучше; вот и
отступилась от меня смерть". Так или иначе, это была очень эксцентричная
традиция, вероятно не сохранившаяся сегодня даже среди стариков. Ну, а
молодежь нынешняя, что и говорить, совсем другая.
Не верится даже, что у Вас - такой, какой я Вас себе представляю, -
десятилетняя внучка, я имею в виду старшую. Правда, Вы рано вышли замуж, да
и Ваша дочь тоже, и все-таки... Кстати говоря, проживая совместно с дочерью,
зятем, двумя внучками и холостым сыном, Вы обладаете такими возможностями
общения, каких лишен я, что, видимо, и объясняет Ваше пренебрежение к
телевидению. Какая Вам в нем нужда? Иное дело я. Оглядываясь назад с высоты
сегодняшнего жизненного опыта, я задаюсь порой вопросом: а не выиграл ли бы
я, женившись в свое время? Брак так же заразителен, как и самоубийство. А в
моей семье всегда преобладали холостяки. Из четырех выживших детей
(родилось-то нас восемь) женился только старший, Теодор, а из семьи моей
покойной матери - лишь она одна; ее братья Онофре, Бернардо, Сиксто и