"Мигель Делибес. Еретик " - читать интересную книгу автора

наслаждаться добрым вином из Ла-Секи. "Речь о работе пахотной", - сказал
он. - "Я имею в виду работу по вспашке. Мул не пашет, он царапает почву, и
после него семена выклевывают голуби и вороны". "Все птицы пожирают
семена", - запинаясь, пробормотал Ролдан, кладя руку ему на плечо. Дон
Бернардо с усмешкой отрицательно покачал головой: "Не всегда, друг мой, не
всегда, вол глубоко втаптывает семена, защищает их". Глаза дона Теофило все
больше мутнели: "Но... но разве у вас не хватает власти приказать вашему
арендатору делать так, а не иначе?" "Ну, такая власть у меня есть, -
объяснил сеньор Сальседо. - Он вынужден мне уступать, потому что сам-то
неграмотный".
Дон Бернардо с удовольствием погружался в привычные заботы. Он каждый
день бывал в таверне на улице Оратес, рядом с домом умалишенных, или в
какой-нибудь другой таверне, где на вывеске появлялась зеленая лоза. Знак
был верный, и дружки, не сговариваясь, всегда встречались в том заведении,
где в этот день откупоривали бочку или бурдюк. Обычно то были вина, которые
привозили в город через ворота Большого моста или ворота Сант Эстебан, пока
не закончатся, как предписано, пять месяцев
после сбора винограда, и вина эти записывались в перечень привоза,
чтобы знать количество потребляемого вина. Красные вина обычно бывали
слабые, невызревшие и ценились невысоко, но настоящий знаток всегда надеялся
на сюрприз. Отведав вина, любители обсуждали достоинства и недостатки
свежего сусла, время от времени появлялся еще какой-нибудь дружок, который
реже посещал их сборища, но кое-что слышал о недуге дона Бернардо, и
спрашивал о его выздоровлении. И Сальседо, считавший свой ответ самой
остроумной находкой, со смехом отвечал: "Хоть ваша милость и не поверит, но
вылечило меня письмо из Бургоса". И дружок смеялся вместе с ним, лихорадочно
хлопая его по спине, потому что молодое вино, как оказалось, имело больше
градусов, чем ожидали, и после нескольких стаканов в голове воцарялся туман.
В два часа дня дон Бернардо возвращался домой в хорошем настроении,
приобретенном в таверне Гарабито. Подавая ему обед, Модеста обычно с
восторгом рассказывала о забавных проделках ребенка. Она не могла понять,
как это отец способен оставаться равнодушным, слушая об успехах собственного
сына, однако надо признать, что Сальседо почти не слушал ее, и сам спрашивал
себя, какое чувство испытывает он в глубине души к этому ребенку. По
возвращении из Педросы, Бернардо решил, что его чувства к малышу колеблются
между нежностью и отвращением. И все же он иногда поднимался днем в мансарду
и, глядя на своего сына, сознавал, что никогда не испытывал к нему любви, а
самое большее - некое любопытство зоолога. После такого посещения он мог
целую неделю не возвращаться в мансарду. Но к концу недели снова появлялось
смутное влечение - на самом деле существовавшее лишь в его воображении, - и
он неожиданно появлялся в мансарде. Минервина гладила белье или меняла
малышу пеленки, напевая при этом вполголоса или осыпая дитя ласковыми
словечками. Дон Бернардо смотрел на девушку, не отрывая глаз; у него было
убеждение, что от однообразной крестьянской пищи - овощи да свинина -
деревенские все коренастые, приземистые. Поэтому его удивлял облик этой
девушки из Сантовении, высокой и стройной, в которой он каждый день открывал
все новые прелести: длинная, тонкая шея, острые маленькие груди под грубым
холстом, небольшие ягодицы, округлые контуры которых обозначались, когда она
склонялась над гладильной доской. Все в ней было прекрасно и гармонично,
словно в неземном существе. Месяц спустя он осознал, что дитя не вызывает в