"Жиль Делез. Марсель Пруст и знаки" - читать интересную книгу автора

самым разнообразным способам, являются уже бессознательным изучением самого
искусства. В пределе, сущность - в знаках искусства.
Мы их еще не определили. Мы лишь просим, согласиться с нами, что
проблема Пруста - это проблема знаков вообще: что знаки образуют различные
миры: пустые светские знаки, лживые знаки любви, материальные чувственные
знаки и, наконец, важнейшие, трансформирующие все другие, знаки искусства.
14TR2.III,867 15 TR2, III, 878 40

глава 2. знак и истина


В действительности Поиски утраченного времени есть поиски истины.
Называются же они Поисками утраченного времени лишь потому, что истина имеет
ощутимую связь со временем. Не только в любви, но также в природе и в
искусстве речь идет не о наслаждении, но об истине1. Или, если точнее, мы
способны наслаждаться и радоваться только когда переживаемые нами чувства
соотносятся с приоткрыванием истины. Так ревнивец испытывает маленькую
радость, если ему удается раскрыть обман любимого, т.е. совершить
интерпретацию, что ведет к прочтению полного текста, даже когда ему самому
это приносит лишь новые неприятности и огорчения2. Кроме того, необходимо
понять, как Пруст определяет свой собственный поиск истины и каким образом
противопоставляет его другим, научным и философским.
Кто ищет истину? И что имеет в виду тот, кто заявляет: "Я жажду
истины"? Пруст полагает, что ни человек, ни даже допускаемый некий чистый
дух, не имеют естественной склонности к истине, воли к истине. Мы ищем
истину только тогда, когда конкретная ситуация нас вынуждает это делать,
когда мы подвергаемся в некотором роде насилию, побуждающему нас к поискам.
Кто ищет истину?

1 JR1, 1, 442
2 CS2, I. 282 41

Ревнивец, под давлением уловок любимого. Всегда присутствует насилие
знака, лишающего нас спокойствия и заставляющего отправляться на поиски.
Истина не проявляется ни с помощью аналогий, ни с помощью доброй воли, она
пробалтывается в непроизвольных знаках3.
Вред философии как раз и состоит в том, что она предполагает в нас
добрую волю к мышлению, влечение и естественную любовь к истине. Так
философия доходит лишь до абстрактных, никого не компрометирующих и никого
не потрясающих, истин. "Сформулированные чистым разумом понятия являются
только истинами логическими или вероятными, выбор их - произволен"4. Такие
понятия остаются безосновными, ибо порождены разумом, наделившем их лишь
возможностью, но не необходимостью [реальной] встречи и не жестокостью,
которые им гарантировали бы достоверность. Они обладают ценностью лишь
благодаря определенно выраженному, следовательно, конвенциональному
значению. Не много найдется тем, к которым Пруст возвращался бы с такой же
настойчивостью: никогда появлению истины не предшествует добрая воля,
истина - непременно результат насилия мысли. Определенно выраженные,
конвенциональные значения -всегда поверхностны, глубинный же смысл-только
тот, что приоткрывается и запечатлевается во внешних знаках.