"Жиль Делез. Марсель Пруст и знаки" - читать интересную книгу автора

смысл знака: Комбре в случае с печеньем "Мадлен". девушка - в случае с
колокольнями, Венеция - когда речь идет о мостовых...
Сомнительно, чтобы интерпретационное усилие на этом и закончилось.
Остается объяснить, почему благодаря печенью "Мадлен" Комбре возникает вновь
не в том виде, в каком он существовал [простая ассоциация идей), но
неожиданно появляется в абсолютной форме, которая никогда не встречалась в
жизни, в виде своей "сущности" или своей вечности. Или, - что возвращает нас
к тому же, - остается объяснить, почему мы испытали радость, такую
интенсивную и чрезмерную . В одном знаменательном месте Пруст называет пе-

11 CS1,1,47 38 ченье "Мадлен" - неуда чей: "Итак, я отложил поиски
глубинных причин"12. Однако, печенье оказалось, с известной точки зрения,
настоящим успехом: интерпретатор нашел не без труда в них смысл -
бессознательное воспоминании о Комбре. Три же дерева, на против, являются
настоящей неудачей, поскольку их смысл не выяснен. Надо полагать, что,
выбирая печенье "Мадлен" как пример несостоятельности, Пруст имел в виду
новый предельный этап интерпретации.
То есть чувственные свойства или впечатления, даже хорошо
интерпретированные, сами по себе еще не являются достаточными знаками.
Однако, они - уже не пустые знаки, порождающие искусственное возбуждение, и
не подобны светским. Это - уже и не лживые знаки, заставляющие нас страдать,
подобно знакам любви, истинный смысл которых готовит нам все возрастающую
боль. Чувственные знаки - правдивые, они немедленно одаривает нас
несказанной радостью, это - знаки наполненные, утвердительные и радостные.
Они-материальные знаки. И не просто благодаря их чувственному происхождению.
Их смысл, тот, что разворачивается, означает Комбре, девушек, Венецию или
Бальбек. Это - не только их исток, но и объяснение, это - их проявление,
остающееся материальным13 , Мы хорошо ощущаем, что Бальбек. - Венеция...
возникают не как результат ассоциации идей, а лично, непосредственно и в их
сущности. Тем не менее, мы еще не в состоянии понять, ни что такое идеальная
сущность, ни почему мы испытываем такую радость. "Вкус маленьких "мадленок"
напомнил мне Комбре. Но почему образы Комбре и Венеции одарили меня, и в
тот, и другой момент, радостью, схожей с 12 TR2.lll, 867 13 TR2, III, 375 39
уверенностью, и достаточной, без любых доказательств, чтобы сделать меня
безразличным к смерти?"14 * * *

В конце Поисков интерпретатор понимает то, что от него ускользало в
случае с печеньем "Мадпен" или даже с колокольнями: материальный смысл есть
ничто без заключенной в себе идеальной сущности. Ошибочно полагать, что
иероглифы представляют "только материальные предметы"15. Но именно проблемы
Искусства, которые были уже, позволили теперь интерпретатору пойти дальше и
получить разрешение. Таким образом, мир Искусства - последний мир знаков; и
эти знаки, как дематериализованные, обретают свой смысл в идеальной
сущности. Отныне открытый мир Искусства воздействует на все другие и в
особенности на чувственные знаки; он их интегрирует, окрашивая эстетическим
смыслом и проникая в то, что еще непрозрачно. Итак, мы понимаем, что
чувственные знаки отсылают уже к некой идеальной сущности, заключаемой в их
материальности. Но без Искусства мы не могли бы это ни понять, ни выйти за
пределы интерпретации, соответствующей рассмотрению печенья "Мадлен".
Поэтому все знаки стягиваются к искусству; любые виды обучения, благодаря