"Михаэль Деген. Не все были убийцами (История одного берлинского детства) " - читать интересную книгу автора

Он взглянул на мать с наигранным удивлением: "Что, разве тебе у нас не
понравилось?" Она молча протянула ему пропуск. Человек за столом подписал
его. Мать вышла из комнаты, беспрепятственно дошла до ворот, сдала пропуск и
очутилась за залитой солнцем улице. У нее было ощущение, как будто она
вынырнула на поверхность из глубокого омута.
Мы стали ждать решения. "Наш эсэсовец" больше не приходил. Он появился
у дверей нашей квартиры только в начале января 1940-го, одетый в военный
мундир. Молча передав нам письмо, он бегом спустился по лестнице.
"У меня нет сил вскрыть это письмо. Я знаю - в нем извещение о смерти
твоего отца. "Чокнутый" слишком труслив, он не мог мне сам сказать об этом и
поэтому сразу ушел".
Мать говорила без всякого выражения, почти беззвучно. Сев на диван, она
тупо уставилась в пол.
"Давай я вскрою письмо!" - после недолгого молчания предложил я.
"Хорошо", - согласилась мать. - "Пойди на кухню и вскрой письмо там".
Я пошел на кухню. Точного текста этого письма я уже не помню, но в нем
говорилось, что в конце января отец будет отпущен из лагеря. Он должен быть
помещен в больницу. Мать сама должна организовать перевозку и в назначенное
время быть у ворот лагеря с санитарным транспортом. Точную дату нам сообщат
отдельно. Обязательным условием является также то, что отец должен быть
помещен в еврейскую больницу, в специальное отделение для заключенных
концлагеря.
Требование предоставить санитарный транспорт было плохим знаком. Однако
мать развила бурную деятельность. Она вступила в яростный спор с ведомством,
предоставляющим транспорт для перевозки больных. Ее не хотели слушать - это
письмо, как там выразились, было "полуофициальным". И нужно ждать
официального запроса с указанием точного времени. Вот тогда, было сказано
матери, можно будет организовать перевозку.
На наше счастье, через пару дней снова появился "чокнутый эсэсовец",
который устроил все быстро и без проволочек.
Первого февраля 1940 года мать в санитарной машине поехала в
Заксенхаузен. Перед воротами лагеря водитель остановил машину. Мать вышла из
машины. Через несколько минут из ворот появился элегантный офицер-эсэсовец.
Вежливо поздоровавшись с матерью, он попросил ее вернуться в машину. Один из
лагерных охранников сел за руль, и машина въехала на территорию лагеря.
Перед зданием комендатуры машина остановилась. Мать провели в уютную,
хорошо обставленную комнату, и офицер спросил, не желает ли она чего-нибудь.
Мать отказалась. Тогда офицер рассказал - отец серьезно болен. Уже
несколько недель он страдает от сильных болей в желудке и в состоянии
принимать только небольшое количество жидкой пищи. Поэтому и понадобилась
перевозка. А сейчас он лично сопроводит санитарную машину до барака и
положит туда еще одно одеяло - ему кажется, что одного одеяла, имеющегося в
машине, недостаточно.
До последнего момента матери казалось, что это какая-то злая шутка.
Однако через некоторое время санитарная машина вернулась. Офицер-эсэсовец
вышел из машины и чрезвычайно вежливо попрощался с матерью. Водитель
предложил ей занять место позади носилок с больным. Войдя в машину, мать
наклонилась над носилками и сама чуть не упала замертво.
Она узнала отца только по глазам.
В больнице я видел отца в последний раз. Там, в больнице, отец