"Даниэль Дефо. Счастливая куртизанка, или история жизни и всевозможных превратностей судьбы мадемуазель Де Бело, впоследствии именуемой графиней де Винцельсгейм германской, она же особа, известная во времена Карла II под именем леди Рокс" - читать интересную книгу автора

заступников, оказываются брошенными на милость приходских попечителей.
Впрочем, я уже вступала на новое, поприще моей жизни. На руках у меня
оставался большой дом и сохранилась кое-какая мебель. Однако содержать себя
и мою служанку Эми мне было так же не под силу, как и прокормить пятерых
детей. Средств к жизни никаких, разве что добывать их собственным трудом.
Между тем рассчитывать на работу в нашем предместье особенно не приходилось.
Хозяин дома, в котором я жила, узнав о моих горестных обстоятельствах,
оказал мне большое снисхождение; правда, прежде того, когда он ничего еще не
звал, он взял мои вещи и кое-что из них успел увезти. Зато впоследствии он
позволил мне прожить целых девять месяцев в его доме, хоть я ему не только
не платила за аренду, но, что хуже, и не в состоянии была платить. Он,
однако, как я заметила, что ни дальше, -то чаще стал ко мне наведываться,
любезнее на меня поглядывать и Дружелюбнее разговаривать. Особенно заметно
это было в последние его два-три посещения. Он сказал, что видит мой
бедственные обстоятельства, как туго мне приходится и так далее; и что ему
очень меня жаль.
А в последний свой приход он был еще любезнее и сказал, что хочет со
мною отобедать и, испросив моего разрешения, послал Эми купить мяса, наказав
ей взять либо телятины - заднюю часть, либо говяжьих ребрышек; служанка же
моя, блюдя мои интересы - а она была предана мне все душой, как кожа к телу,
так она ко мне, - слукавила и ничего покупать не стала, а вместо того
привела с собой мясника, чтобы домовладелец сам выбрал, что ему приглянется,
позаботившись, впрочем, заранее, чтобы мясник захватил с собой самую
отборную говядину и телятину посочнее. Взглянув на товар, домовладелец
наказал мне самой сторговаться с мясником, и когда я сообщила ему, какую тот
просит цену за один и за другой кусок, выложил одиннадцать шиллингов и три
пенса, то есть столько, сколько стоили оба куска вместе и велел мне взять и
тот и другой. Что останется, присовокупил он, пригодится на завтра.
Можете представить, как изумила меня столь великая щедрость того самого
человека, который еще недавно был моей грозой и как фурия ворвался в мое
жилище и разорил его! По-видимому, решила я, несчастья мои укротили его дух
и заставили его сжалиться надо мной и позволить мне целый год жить в его
доме безвозмездно.
Впрочем, сейчас он оказывал мне нечто большее, нежели простую
участливость, и его сердечное расположение и любезность были столь
неожиданны, что удивили бы хоть кого. Мы болтали с ним о том, о сем, и мне,
признаться, было так весело, как не бывало вот уже три года. Еще он послал
за вином и пивом, ибо у меня ничего такого не водилось: уже несколько
месяцев, как и я и моя бедная Эми не пили ничего, кроме воды {11}, и я часто
дивилась ее преданности, за которую я впоследствии столь дурно ей отплатила.
Когда Эми вернулась, он велел ей налить ему вина, подошел ко мне с
бокалом в руке и поцеловал меня; это меня, признаться, удивило, но то, что
последовало за поцелуем, было еще поразительнее: он произнес целую речь, в
которой сказал, что печальное положение, в каком я оказалась, вызвало у него
жалость, а мои твердость и мужество при таких обстоятельствах необычайно
возвысили меня в его глазах и что отныне он жаждет быть мне полезным; он
твердо решился, продолжал он, сделать что-нибудь для облегчения моей участи
в настоящем и одновременно подумать, как помочь мне встать на ноги в
будущем.
Заметив на моем лице краску и непритворное изумление, он обратил свой