"Даниэль Дефо. Радости и горести знаменитой Моллль Флендерс, которая..." - читать интересную книгу автора

говорили, что меня нужно выгнать вон и что мое дальнейшее пребывание в доме
небезопасно для семьи.
Выслушав меня, он улыбнулся; тогда я спросила, как можно быть таким
легкомысленным. Ведь должен же он понимать, что, если нас накроют, я
погибла, и ему это повредит, хотя он и не пострадает так сильно, как я. Я
стала его упрекать, говоря, что он похож на всех мужчин: в их руках - доброе
имя женщины, и часто оно для них игрушка, безделица; для мужчины гибель
несчастной, подчинившейся его воле, - пустяк, не стоящий никакого внимания.
Видя, что я разгорячилась и говорю серьезно, он сразу переменил тон;
сказал, что ему обидно слышать такое мнение о себе, что он никогда не давал
мне для этого ни малейшего повода, а, напротив, оберегал мое доброе имя как
свое собственное, что о нашей связи, он уверен, не подозревает ни одна душа
в доме, так осторожно мы себя вели, а улыбнулся он моим мыслям лишь потому,
что совсем недавно убедился как раз в обратном, то есть что о нашем сговоре
никто даже не догадывается, и когда он мне расскажет, почему он в этом
уверен, я тоже улыбнусь, так как его рассказ безусловно меня удовлетворит.
- Тут какая-то непостижимая для меня тайна, - говорю, - как могу я быть
удовлетворена тем, что меня выгонят вон? Ведь если наша связь не раскрыта,
то не знаю, чем еще я провинилась перед вашими родными, которые теперь
отворачиваются от меня, а раньше обращались ласково, как с родной дочерью.
- Видишь ли, дитя мое, - говорит, - это верно, что мои родные
недовольны тобой, но у них нет ни малейших подозрений на наш счет, а
подозревают они моего братца Робина и вполне убеждены, что он за тобой
ухаживает. И неудивительно: этот дурак сам навел их на такую мысль, так как
вечно болтает о своих чувствах, ставя себя в самое смешное положение. Мне
кажется, что это очень нехорошо с его стороны; ведь не может же он не
видеть, что его болтовня раздражает родных и восстанавливает их против тебя;
но я и доволен, ведь меня-то они ни в чем не подозревают. Надеюсь, что и ты
останешься довольна этим.
- Конечно, довольна, - говорю, - но не вполне; меня больше тревожит
другое, хотя и это причиняло порядочное беспокойство.
- Что же тебя тревожит? - спросил он.
В ответ я только расплакалась, не в силах вымолвить слова. Он всячески
старался успокоить меня, но очень настойчиво просил объясниться. Наконец я
сказала, что считаю своим долгом сделать ему и это признание; во-первых, оно
касается его, во-вторых, я нуждаюсь в его совете, так как нахожусь в большом
замешательстве, из которого не знаю, как выйти. Тут я изложила все; сказала,
как неосторожно поступил его брат, предав дело огласке: ведь если бы он
держал все в тайне, я могла бы наотрез отказать ему, не вступая ни в какие
объяснения, и со временем он прекратил бы свои домогательства, но, он,
во-первых, тщеславно возомнил будто я ему не откажу, а во-вторых, взял на
себя смелость разболтать о своих намерениях всему дому.
Я рассказала своему любовнику, как упорно я сопротивлялась его брату и
как благородны и искренне были его предложения.
- Однако, - закончила я, - положение мое станет еще более трудным; ведь
если ваши родные сердятся на меня теперь за то, что ваш брат хочет на мне
жениться, они еще пуще рассердятся, когда узнают, что я отказала ему, и
тотчас же скажут: тут что-то неладно, девчонка, наверное, уже за кем-нибудь
замужем, иначе никогда бы не отказалась от такой блестящей партии.
Речь моя сильно его поразила. Он ответил, что положение мое