"Борис Дедюхин. Слава на двоих " - читать интересную книгу автора

обставить так, чтобы ее невежливый поступок можно было расценить как обычное
материнское желание приласкать сыночка: опять начала облизывать его,
взмахивая плотной, поблескивающей гривой и стриженой челкой.
Язык всегда влажен, и можно подумать поэтому, что чем больше лошадь
будет облизывать жеребенка,тем мокрее станет он, но на самом деле наоборот:
проведет языком - будто махровым полотенцем промокнет. Когда обтерла уже
совсем насухо, еще раз полюбовалась сыном, даже заржала негромко, но
одобрительно - похвалила. Затем перенесла ногу над его тупо срезанной и с
точно такой же, как у нее, белой лысинкой головой, - словно бы запахнула его
под себя: ну-ка, на, испей молочка! Тот сразу уразумел суть дела, но никак
не мог дотянуться до черных и круглых, как пуговки, сосков, из которых
игривыми струйками точилось ему на голову и шею пасочное, чуть еще
красноватое молозиво, - не мог, бедолага, разогнуть искривленную шею и
задрать голову.
Когда начкон помог ему опрокинуться вверх мордочкой, он тут же
захлебнулся и зафыркал, однако сделал это гневливо и с выражением - будто
взрослый и вполнесамохарактерный конь. Да и то: с первыми глотками в него
словно бы сила вошла - и ноги-костыли перестали дрожать, и присохшая шерстка
вроде бы затопорщилась, и грива щеточкой обозначилась, даже сильно
смахивающий на изношенный веник хвост его сейчас стал отдаленно напоминать
правдашний, лошадиный. И вообще, он в момент перестал быть жалким, обрел
уверенность в себе, попытался взглянуть и посмотрел на людей победно,
пожалуй, даже с некоторым бахвальством.
Но на Лебедева это никакого впечатления не произвело, и он продолжал
бубнить:
- Вот я и говорю, что прибить его хоть сейчас, хоть маненько погодя.
- Этодаже и в шутку глупо.
- Мурекаю.
- Вот именно, что не мурекаешь. Когда вырастет из него мировой
рекордсмен, будешь хвастать, что имел честь за ним навоз чистить.
- Это я понимаю.
Конечно, Лебедев не был кровожадным злодеем. И он, действительно,
"мурекал": этот жеребенок, хотя бы и гадкий, стоит больших денег за одну
лишь знатность своего происхождения. Случается, появится на свет
какое-нибудь живое существо, а ему и никто не рад, все окружающее как бы
желает ему сказать: ты зря родился, ты не нужен этому миру. А чистокровный
жеребенок уже в день своего рождения оценен в полторы тысячи рублей, тогда
как взрослую обозную лошадь можно купить, скажем, рублей за пятьсот.
Высоко ценятся арабские лошади и ахалтекинские, буденновские и донские,
у каждой из имеющихся в мире пятидесяти пород - свои достоинства и
преимущества, но всех ценнее как раз эта вот чистокровная верховая -
"выведенная в совершенстве", как дословно именуют ее англичане.
И еще Лебедев не мог не знать давным-давно заведенного "конскими
охотниками" неписаного правила: к каждому новорожденному жеребенку
относиться так, будто именно на нем покоится главная надежда конюшни.
Ведь сколько известно случаев в прошлом, когда из-за какой-нибудь
нелепости отбраковывали таких лошадей, которые были наделены от природы
недюжинными способностями. Например, одному орловскому рысаку, внуку
незабвенного Барса, запретили проявить талант только за то, что он родился
пегим, с отметинами, "ровно сорока".