"Борис Дедюхин. Слава на двоих " - читать интересную книгу автора

выметанный через два года второй жеребчик не продолжили ее славы, больше
того - выросли удручающе бездарными скакунами.
Можно было подумать, что они пошли в отца, но нет: и отец, Элемент, был
блестящим ипподромным бойцом, двенадцать раз приходил к финишу первым.
Родители, бабушки и дедушки Аналогичной и Элемента были мировыми
знаменитостями, именами историческими, и вообще вся дальняя и ближняя родня
была по крови высокой лошадиной аристократией, и это не просто интересно и
любопытно само по себе, а крайне важно, потому что порода складывается
постепенно, из колена в колено. Но вот на тебе - и третий ребенок, если
правду говорит конюх, пошел не в род, а из рода.
Лебедев, к прискорбию, сказал правду.
Новорожденный стоял на желтой соломенной подстилке в неудобной и
неестественной позе - скособочившись и свернув набок голову. Что он урод,
видно с первого взгляда, не понимала этого только мать: она смотрела на него
влюбленными глазами, а во всей ее позе, спокойной и раскованной, была
благостность и отдохновение, которые бывают после тяжелого труда или
пережитой опасности.
Когда на двери щелкнул запор, поза сразу изменилась, стала напряженной
и враждебной - только попробуй обидеть ее чадо: тяпнет резцами, забьет
копытами. Но, узнав начкона, она снова подняла уши, застригла ими воздух и,
широко раздувая крупные тонкие ноздри, стала обшаривать бархатной губой руки
и пиджак Валерия Пантелеевича. Она не ошиблась: в одном из карманов начкон
припас ей теплый ломоть ржаного с поджаристой белесой корочкой хлеба. Она
взяла гостинец вежливо и аккуратно, показав свои широкие и чуть желтоватые,
как тыквенные семечки, зубы.
У жеребенка были выпуклые фиолетовые глаза с редкими длинными
ресницами. Он смотрел на вошедших доверчиво, но тупо - ему все было
непонятно, а когда смекнул, что люди интересуются именно его персоной,
оробел, затрепетал, сердчишко - птенчик беззащитный, видно, как оно
бьется-лягается под курчавой шерсткой. Он решил на всякий случай спрятаться
за маму, но, запутавшись в собственных ногах, шлепнулся на солому.
Подстегнулся вставать, но так был неловок, что и теми малыми силенками,
которые имел, не мог по-умному распорядиться. Когда все-таки взгромоздился
на негнущиеся ноги, то все пошатывался и съерзывал копытцами, сам огорчаясь
и устыженно озираясь на мать после каждого неудалого движения: так выглядит
мальчишка на льду, впервые нацепивший коньки, но попытавшийся сгоряча выдать
себя за лихого конькобежца.
Начкон опустился на корточки, чтобы рассмотреть в подробностях и точно,
что за существо произведено на свет.
Красно-каштановая шерстка, на спине еле обозначен черненький ремешок -
гнедой, в Аналогичную будет конек: у лошади, как и у человека, чаще
переходит в потомство материнская масть. Опытный глаз начкона отметил, что
все стати жеребчику передались отцовские: физическое уродство не мешало
увидеть компактность сложения и крепость конституции.
- Тэк-с, тэк-с, еще не все потеряно, - обнадежился Валерий Пантелеевич,
но конюх мрачно буркнул:
- Кобыла круглая, а дети родятся квадратными.
Аналогичная не обиделась на эти слова, но повернулась к конюху крупом,
словно бы желая напомнить ему ту простую истину, что лошадь сдачу дает
копытом. Явной вражды она нехотела, очевидно, выказывать и постаралась все