"Рене Декарт. Сочинения в 2 томах, том 2 " - читать интересную книгу автора

это, тем яснее и отчетливее познаю истинность исследуемого. Каков же,
однако, будет мой вывод? Вот он: если объективная реальность какой-либо из
моих идей дает мне уверенность, что этой реальности во мне нет ни формально,
ни по преимуществу, значит, я сам не могу быть причиной этой идеи; а из
этого с необходимостью вытекает, что на свете я не один, но существует и
какая-то иная вещь, представляющая собой причину данной идеи. Однако, если
бы во мне не обнаружилось ни одной подобной идеи, у меня не было бы ни
одного аргумента, который давал бы мне уверенность в бытии какой-либо
отличной от меня вещи: ведь я тщательнейшим образом все обозрел и до сих пор
не могу прийти ни к чему иному. Но среди этих моих идей помимо той, которая
являет мне меня самого и относительно которой здесь не может быть никакого
сомнения, существует еще другая, представляющая Бога, и различные идеи,
представляющие телесные вещи, ангелов, животных, наконец, иных, подобных
мне, людей. Относительно идей, являющих других людей, животных или ангелов,
я вполне понимаю, что они могут быть составлены из тех идей, какие у меня
имеются обо мне самом, о телесных вещах и о Боге, даже если бы, кроме меня,
на свете не существовало никаких людей, животных и ангелов. Что до идей
телесных вещей, то в них не обнаруживается ничего такого, чего нельзя было
бы извлечь из меня самого: ведь если вглядеться поглубже и проследить каждую
из них так, как я перед тем проследил идею воска, я замечу в ней лишь очень
немногое, воспринимаемое ясно и отчетливо, а именно размеры, или
протяженность в длину, ширину и высоту; очертания, обозначающие границы этой
протяженности; расположение различным образом сформированных частей этой
вещи и, наконец, движение, или изменение этого расположения; к этому можно
добавить субстанцию, длительность и количество; все же остальное - свет,
цвета, звуки, запахи, вкусовые ощущения, степень тепла и холода и прочие
осязаемые качества мыс-36
лятся мной лишь весьма туманно и смутно, вплоть до того, что я не
ведаю, истинны ли они или ложны, или, иначе говоря, представляют ли собой
мои идеи этих качеств действительно идеи неких вещей или нет. И хотя я
повторяю, что ложность как таковая, существует ли она в собственном смысле
или только формально, может обнаружиться в одних лишь суждениях, как я
отметил несколько выше, тем не менее в идеях есть совершенно иная,
материальная ложность - когда вещь бывает представлена совсем не как вещь: к
примеру, идеи, существующие у меня относительно холода и тепла, настолько
неясны и лишены отчетливости, что не дают мне возможности понять, является
ли холод недостатком тепла или тепло - недостатком холода, или же они
представляют собой реальные качества либо, напротив, таковыми не являются. А
так как любая идея может быть лишь идеей вещи, то, если бы было истинным,
что холод есть всего лишь отрицание тепла, тогда идею, представляющую мне
его в качестве чего-то реального и положительного, справедливо можно было бы
назвать ложной; то же самое относится и к другим подобным случаям. В этих
вопросах мне нет необходимости указывать на какого-либо автора, не
согласного с моим мнением: ведь если такие идеи ложны или, иначе говоря,
если они не представляют никакой вещи, сам естественный свет подсказывает
мне, что они родились из небытия, т. е. появились у меня лишь в силу
какой-то ущербности моей природы, которая оказывается недостаточно
совершенной; если же идеи эти истинны, хотя они являют мне столь мало
реальности, что я не могу отличить ее от невещественности, я не вижу, почему
бы этим идеям не исходить от меня самого. Из того, что в идеях телесных