"Ю.Давыдов. Шхуна "Константин" " - читать интересную книгу автора

торжествует изредка, да и то при стечении некоторых обстоятельств. Бутаков и
раньше неоднократно убеждался, что удел русского матроса - линьки и
мордобои. Теперь он увидел, что "нижний чин" ценится дешевле порожней
жестянки - мученическая смерть служителей транспорта "Або" сошла с рук
Юнкеру.
Жизнь предстала Бутакову в мрачном свете. Лишь зимою, на берегу, в
Кронштадте, он находил некоторое отдохновение, занимаясь иностранными
языками, науками и литературой. Его морские очерки охотно печатали
"Отечественные записки", и знаменитый критик отозвался об этих статьях с
лестною для сочинителя похвалою. Но в очерках не было ни слова о трагедии
матросов "Або": цензоры тоже были одержимы "фрунтовым духом".
Годы шли. Бутаков тяготился службой, не шутя подумывал об отставке. А
голову преклонить решительно некуда было, со времен Петри I Бутаковы
числились в списках русского флота, получая чипы и ордена, но не поместья и
не крепостных.
Кто знает, как все повернулось бы, если бы не среди у Беллинсгаузена.
По средам к Фаддею Фаддеевичу сходились старые приятели. То были моряки
прежней породы, "любители порассуждать", не очень-то ценимые в столице.
Рассуждении их большей частью вращались в сфере навигации, гидрографии и
географии, но при этом старики едко трунили над аракчеевыми, которые
настоящую корабельную выучку заменили плац-парадными построениями (впрочем,
оппозиция эта была нимало не страшна Зимнему дворцу, подобно тому как его не
страшила и ворчливая фронда завсегдатаев московского Английского клуба). На
среды в доме главного командира Кронштадтского порта приглашали кое-кого из
молодых, и лейтенант Бутаков был частым гостем Фаддея Фаддеевича.
Так вот, на одной из сред, поздней осенью, в ненастье, когда хуже
Кронштадта, пожалуй, места на земле не сыщешь, краснолицый, неизменно бодрый
толстяк контр-адмирал Анжу вспомнил экспедицию двадцатилетней давности. Он
вспомнил, как в зимний гололед и бескормицу отряд геодезистов тащился
закаспийскими степями на восток, в сторону Аральского моря.
Тащился отряд два с половиной месяца, в пронзительную стужу и потерял
дорогой двадцать солдат, более полутора тысяч лошадей и что-то около сотни
верблюдов. На западном побережье Арала геодезисты сделали съемку некоторых
приметных мест, вконец извелись от холодов и голодухи да и поворотили
вспять... Петр Федорович Анжу, человек совершенно русского облика и склада
души, хотя дед его родился во Франции, рассказывал об этой малоудачной
экспедиции в обычной для него манере - безыскусственно и почти не упоминая о
самом себе. Вот так же рассказывал он и про путешествие к берегам Ледовитого
океана, и про Наваринское сражение, где заработал Георгия 4-й степени и
контузию.
Воспоминания Петра Федоровича вызвали общий разговор о таинственном
море, точных карт которого нельзя было сыскать ни в гидрографическом депо,
ни в Академии наук. Бутаков встретился взглядом с Фаддеем Фаддеевичем, и они
поняли друг друга.
Вот она, возможность разом обрубить канаты и выйти на чистую воду!
Право, судьба позаботилась о том, чтобы был на свете Арал. Немые, не берег,
не речное устье, но море предстояло положить на первую с мире точную карту.
Изучить течения, характер грунта, глубины, геологическое строение берегов,
фауну и флору. Доподлинная ученая экспедиция! И, наверно, будут острова. Без
них недостает в экспедиции как бы главной и определяющей черты. В слове