"Юрий Владимирович Давыдов. Земная Атлантида" - читать интересную книгу автора

мундире-то нашенском!" Но ни Булатович, ни Зелепукин не знали, что зоологи и
впрямь зовут "красномундирную" мартышку "гусарской обезьяной".
______________
* Мизантроп (греч .) - человеконенавистник, нелюдим.

Было бы гвардейцам лестнее, если бы зоологи назвали так красавицу
гверецу. Но что было делать, когда гвереца была совсем иной расцветки?
Ох и хороша была гвереца, так хороша, что Булатович закусил губу и
позабыл про ружье. А стройная гвереца, словно сознавая победительную силу
красоты, позволила всаднику налюбоваться своим бархатисто-черным телом с
белыми перевязями, каждый волосок которых был украшен бурыми кольцами,
отчего белые эти перевязи серебрились... Гвереца исчезла в зарослях,
Булатович с прерывистым вздохом вскинул ружье, но было уже поздно.
Его утешила новая краса. Теперь уже не в зарослях явившаяся, а в небе.
Неподалеку от реки Габбу он услышал мерные удары и в первую минуту решил,
что где-то плывет лодка. Но в этих мерных ударах не было весельного
переплеска, и Булатович, задрав голову, увидел медлительный лет венценосного
журавля. В гармоническом изяществе сочеталось журавлиное двуцветье - черное
и белое. Оно, казалось, создано было природой для того, чтобы явить
превосходство простоты над пестротой.
А следом за венценосным журавлем... Нет, поначалу тоже был звук.
Странный, доносившийся будто из иного мира, и Булатовичу на миг почудилось,
что стоит он в Красном Селе, на дебаркадере, дожидаясь поезда. Поезд
приближался. Булатович слышал это отчетливо. Он ошеломленно взглянул на
Вальде-Тадика. Парень засмеялся:
- Нагедгуад!*
______________
* Нагедгуад - гром.

Но то был не гром и уж, конечно, не поезд. То был рогатый ворон, или
птица-носорог, отличающаяся от всех своих сородичей невероятно шумным
полетом.
За рекою же Габбу, в прибрежных зарослях, похрюкивали всамделишные
носороги. И боже мой, какое свинское наслаждение было в носорожьем
похрюкивании! Вальде-Тадик объяснил Булатовичу: ничего так не боятся
носороги, как слепней, да комаров, да мух. И это те, кому нипочем колючки и
шипы, пронзающие кожу слонов. А вывалявшись в грязи, облепленные илом и
глиной, они были неуязвимы. Вот и похрюкивали, вот и торжествовали.
Реки Габбу и Сор отряд перешел по узеньким мосткам и двадцать первого
ноября достиг крайнего на юго-западе Эфиопии городка Горе.
С помощью Зелепукина и Вальде-Тадика Александр Ксаверьевич слез с коня
и вошел в дом, приготовленный для него местным начальством. Чувствовал себя
Булатович прескверно. Едва выдержал последний перегон по дурной дороге:
корежил его жестокий приступ тропической лихорадки. Благо медики преподали в
Аддис-Абебе несколько уроков, и Булатович сам впрыскивал себе хину.
От захолустного Горе было уж совсем недалеко до реки Баро. Но поездку
туда пришлось отложить. Не на неделю, как думал поначалу Булатович, а на три
недели: лихорадка прочно угнездилась в его крови, а хина от чрезмерной,
наверное, дозировки уже не оказывала своего целебного действия, а в
довершение несчастий слег и Вальде-Тадик. Один лишь Зелепукин казался скалой