"Юрий Владимирович Давыдов. Смуглая Бетси, или Приключения русского волонтера" - читать интересную книгу автора

на Каржавина.
Столп солнечный осиял Василия Никитича. Он руки клятвенно воздел:
- По гроб...

11

И пошел Василий Никитич Каржавин на волю. За спиной крылья, в сердце
песня. Легко шел, шалым шагом. Архангел-трубач на стремительной игле собора
ласково кивал ему с горней высоты.
Небо над городом было аспидное. Душно и едко припахивало дальними
лесными пожарами. А Василий Никитич улыбался так, словно витала над ним юная
Аура, богиня нежного ветерка, взлетевшая из тростников на своем царственном
лебеде.
Лодочник в белой рубахе налег на весла. Ялик уже достиг середины Невы,
когда гроза грянула сухая, без ливня. Василий Никитич успел заметить -
острым зигзагом ударила молния в крепость Петра и Павла. И вроде бы
вспыхнуло там, задымилось. Почудилось даже, будто рушится что-то, тяжело,
гибельно рушится.
- А! - вскрикнул Василий Никитич и в ладоши хлопнул: - Пришибло!
Но гроза хоть и небывалой ярости, а покорежила лишь шпиль крепостного
собора. Что за притча? При любой грозе невредимы тайные канцелярии! Из сей
притчи следовало: быть ему, Василию Каржавину, исправным данником Степана
Иваныча, г-на Шешковского.

12

Он не остался глух к челобитьям своего данника.
С высоты трона простили Ерофею Каржавину "самовольное отлучение за
границу", обещали службу в Петербурге. Пособили, конечно, ходатайства
парижских академиков, но, право, ничего бы не стоили их просьбы, если бы г-н
Шешковский дал надлежащий ход лондонскому доносу.
А Федору Каржавину разрешили остаться во Франции "до окончания начатых
им наук". И определили студентом российской Коллегии иностранных дел,
прикомандированным к нашему посольству.


Глава вторая

1

Лотта, ученица белошвейки, по-прежнему жила в ветхом, неопрятном доме
на левом берегу Сены. И по-прежнему любила Теодора. Правда, Теодор
переселился на улицу Сен-Жак - дядюшка Ерофей, прощаясь с Парижем, устроил
племянника пансионером состоятельного букиниста г-на Гериссана. Правда и то,
что г-жа Гериссан, ужасная злюка, отпускала Теодора только в коллеж. Но
Теодор ради Лотты сбежал бы даже из Бастилии. Лотта гордилась Теодором -
крестик в петлице: знак победителя в классных состязаниях, происходивших
каждую пятницу.
Федор считался не просто успевающим, а преуспевающим. Он подавал
сочиненья на сорбоннские конкурсы. Профессоры усматривали самостоятельность