"Юрий Владимирович Давыдов. Большая путина " - читать интересную книгу автора

хотел бы спросить моего гостя, какие новшества интересуют его прежде всего.
Норов перечислил: торговля, фабрики, образование, армия. И повторил:
армия в особенности.
- Вы служили в войсках?
Дюгамель ответил прежде Норова:
- Ваше высочество, господин Норов - участник достославной кампании
двенадцатого года.
Глаза у паши блеснули. Он любил вспоминать наполеоновские войны. В
громах бонапартовых пушек, раскатившихся в конце XVIII века над Египтом и
Сирией, началась его карьера. И еще потому любил он вспоминать корсиканца,
что в глубине души считал себя и удачливее и, пожалуй, даже выше Наполеона.
Хорошо, сказал паша, он очень рад, пусть русский расскажет о
двенадцатом годе. Паша знает - поход на Москву был началом конца
непобедимого императора французов. И пусть русский гость расскажет об этом
подробно.
- Ну что ж, - улыбнулся Норов, - еще Фридрих Великий советовал входить
в подробности, когда ведешь речь о событиях достопамятных. Итак, - Норов
поудобнее расположился на подушках, вытянул деревянную ногу, - итак,
пятнадцати лет от роду я был определен в лейб-гвардии артиллерийскую
бригаду. Войну я встретил прапорщиком, прослужившим в строю два года. Не
буду описывать наше выступление из Петербурга, наши надежды, а потом наши
разочарования при ретираде, наше - теперь, каюсь, неправедное - озлобление
на несчастного Барклая, нашу горечь при оставлении Смоленска - все это
заняло бы слишком много времени, драгоценного для вашего высочества. Перейду
к славнейшей баталии на Бородинском поле. Августа двадцать второго мы
встали. Тот, кто долго отступал, знает это ошеломляющее и восхитительное
чувство: войска встали, ретирада окончена. Я был тогда во второй легкой
роте, командовал двумя орудиями. Диспозиция наших войск была следующая...
Впрочем, если разрешите, ваше высочество, я изображу диспозицию в чертеже.
Так оно будет очевиднее.
Паша хлопнул в ладоши, велел подать бумагу, письменные принадлежности.
Неподвижное лицо его оживилось, он придвинулся к Норову. Авраамий Сергеевич
обмакнул в чернильницу перо, проговорил "так вот" и стал чертить на бумаге
расположение кутузовских войск. Дюгамель не очень-то любопытствовал, он
радовался: господин Норов содействовал его сближению с пашой...
Когда гости покинули крепость, над Каиром висела молодая луна, похожая
не то на венецианскую гондолу, не то на турецкую туфлю.


5

На рождество Норов решил отдохнуть от прогулок по Каиру и окрестностям.
Он позвал Дрона, дал ему денег и сказал тоном отца-командира:
- На вот. Ступай-ка, но смотри мне... не того.
Дрон ответил "знамо дело", сунул деньги в карман штанов - и ходу в
каморку, к Алеше Филимонову, Дюгамелеву денщику.
- Айда, Алеха!
Чернявый курносый Алешка насупился:
- "Айда, айда"... А куда тут подашься? - И сам же ответил: - А никуда
тут не подашься...