"Юрий Владимирович Давыдов. Большая путина " - читать интересную книгу автора

чертова скотина, подымаясь с места, встает сперва на задние ноги, а секунду
спустя вскидывает передние. Норов с Дроном ничего этого не знали. И вот -
съехали набок, судорожно и нелепо вцепились в мохнатые верблюжьи шеи, и вид
у обоих был отнюдь не геройский. А нубийцы все не могли успокоиться. Норов с
досадой глянул на Дрона.
- Ничо... - конфузливо пробормотал тот, усаживаясь в седле и
выпрямляясь. - Ничо! - И вдруг поднял голову, кудлатая борода торчком
встала, сунул два пальца в рот да и засвистал так оглушительно и яростно,
что верблюды в испуге мордами в песок ткнулись, а проводники разом умолкли.
Отведя душу, Дрон рассмеялся и тронул каблуком "проклятую животину".
За прибрежными скалами рыжим пламенем полыхала пустыня. Она словно бы
курилась, воздух над ней трепетал и струился, будто над жаровней с горячими
угольями.
Отъехали версты три. Стал слышен смутный гул, похожий на тот, что
бывает при лесном верховом пожаре.
Версты через две гул обратился в гром. И тогда в стороне вымахнула,
точно самим этим громом исторгнутая, высокая крутая гора. Она была в
трещинах, как в морщинах, буро-желтая, горячая, в редких пучках выгоревшей
травы.
Проводники остановились и указали копьями на гору.
- Там!
Норов и Дрон слезли с верблюдов. Слезали не без опаски: мало ли что
втемяшится в голову "животине". Однако слезли благополучно. Норов подвигал
деревянной ногой, словно испытывая ее надежность, бросил Дрону:
- Пошли.
Легко слово молвится, нелегко дело делается. Обоим восхождение на Этну
припомнилось. Там и удары подземные пугали, и смрад душил, а все ж не столь
тяжко пришлось. Впрочем, может, это только так теперь казалось...
Они карабкались, спотыкались, обливаясь по?том и зажмуриваясь. Норов
задыхался. Дрон поначалу все в спину его подталкивал, потом плечо
подставлял, а потом чуть ли не на руках тащил. И когда уж вконец обессилели,
когда уж без мыслей, машинально, как заведенные, они лезли да лезли, потеряв
представление о времени и пространстве, тогда вдруг расступились скалы.
Путники выпрямились, ошеломленные: в лицо им, как вода из ведра,
хлестнул свежий ветер, и они ощутили прохладное, щекочущее, несказанно
отрадное прикосновение невидимой водяной пыли.
И внизу они увидели Нил. Великий Нил, который с такой щедростью нес
благоденствие Египту, великий Нил, воспетый беднейшими из бедных и
богатейшими из богатых, Нил, в водах которого отражались царственные храмы и
лица склонившихся над ним египетских крестьян, этот легендарный,
несравненный Нил ярился, воздымая вихри водяного дыма, дробя солнечные
блики, сверкая короткими радугами... Там, внизу, под горой, на которой
стояли, задыхаясь и онемев, Норов и Дрон, великий Нил бился с недвижными
каменными громадами Большого порога. И, прогремев над ними, прокатив с
ревом, белый, в пенной кипени, стремительно несся дальше на север.
На север!.. Норов вынул из ножен короткий стилет, купленный в Каире, и,
налегая на рукоять, начертал на скале приветствие родине. И, пряча стилет,
припомнил пушкинское: "Под небом Африки моей вздыхать о сумрачной России..."