"Юрий Владимирович Давыдов. Большая путина " - читать интересную книгу автора

Норов отложил перо и перелистал записи. Право, изрядно накопилось. А
возвращаясь, он еще пополнит свои тетради. Сдается, не дурен будет его отчет
о земле египетской, о нильских городах и селениях... Но к Пушкину, пожалуй,
негоже отправлять послания. Надобно еще долго и тщательно обрабатывать слог.
А в нынешнем виде, ей-богу, стыдно. Александр Сергеевич такой эпиграммой
почтит, что взвоешь! Вот уж когда типограф выдаст в свет книгу, тогда и
увидит ее Пушкин. И будь что будет...
Дахабия поднималась вверх по Нилу. Спокойное плавание радовало Дрона,
как пахаря радует добрая погода. Норова, напротив, иной раз досада брала. Уж
больно все тихо да гладко происходит. И даже в тот день, когда барка
пересекла незримую нить Северного тропика, даже в такой день не случилось
никаких особенных происшествий...
Надев темные очки, Норов прислонился спиной к передней мачте и смотрел
на реку, блиставшую под солнцем, на высокое, чистой голубизны небо, на
береговые скалы... Как резки краски, как ослепителен свет! Прекрасна Африка,
прекрасна. И вдруг подкатывает к горлу тоска по далекой, совсем-совсем иной
красе, тихой, до грусти милой. "Ну что ж, - усмехнулся Норов, - одно
мановение руки, и Ибрагим послушно повернет судно. Одно мгновение... Однако
нет! Надо достичь знаменитых скал. Надо..."


11

Были изгибы нильского русла, были селения Куруску, где встретился
Норову караван с невольниками, шедшими в Каир, и городок Дур, считавшийся
главным в Нубии, с его мечетью, домиками, пальмовыми рощицами, и опять были
желтые и бурые развалины древних храмов...
Но вот он занялся, тот заветный день. Норов увидел с одной стороны
берег низменный и пустынный, с другой - пальмы, деревни, а впереди - темную
полоску, пересекавшую Нил. Это был Большой порог. И, увидев его, Норов,
который всего лишь несколько дней назад вдруг затяготился странствием, с
нежданной печалью подумал: "А ведь кончается оно, путешествие в глубь
Африки". И впрямь немного уж оставалось до Большого порога, где барка
повернет и, выражаясь по-морскому, ляжет на обратный курс.
Из селения Вади-Хальфа отвалила лодка. Араб-чиновник прибыл на судно.
Вид у него был недовольный: он не терпел путешественников-франков. Мандат,
выданный Норову самим пашой, сделал чиновника сладким, как рахат-лукум, и
Авраамию Сергеевичу пришлось выслушать цветистое изъявление его радости.
Чиновник предложил "дорогому гостю" два способа обозрения Большого
порога: либо лодки, либо верблюды.
Норов сказал: верблюды. Чиновник спросил: почему именно верблюды? Норов
объяснил, что барки и лодки ему прискучили, а на верблюдах он никогда еще не
гарцевал. Чиновник осклабился, высказал несправедливую похвалу норовскому
остроумию и обещался немедля прислать проводников и верблюдов.
На берег Норов отправился с Дроном. Вскоре прибыли верблюды. Проводники
заставили их лечь, пригласили франков садиться. Те кое-как взгромоздились.
Норов беспечно махнул рукой: трогай, дескать. И тут... тут произошло что-то
непонятное. И Норов и Дрон почувствовали сильный толчок, будто пнули их
пониже поясницы, и едва не грянулись оземь. А позади взорвался хохот
нубийцев. Норову с Дроном не до смеха было. Они знать не знали, что эта