"Юрий Владимирович Давыдов. Большая путина " - читать интересную книгу автора

картиною опустошения...
Я долго стоял в немом безмолвии, глядя на это поразительное зрелище, и
потом, взявшись за карандаш, срисовал как мог эту картину.
Вечер застиг нас посреди руин. Усталые, мы расположились ужинать. Но
тут вдруг мой проводник Али-Абу-Гарб, видя, что я не свожу глаз с
великолепной картины этих портиков, колонн и статуй, освещенных луною,
вскочил на ноги и, делая мне знаки, начал собирать разобранные вьюки наши;
мой драгоман3 объяснил мне, что он хочет вести меня на террасу, откуда
обещает показать картину превосходнейшую.
Несмотря на усталость и довольно сильную боль, разыгравшуюся на месте
старой моей раны, я тотчас последовал за ним по узкой темной лестнице. При
свете луны я заметил, что каменные стены этой лестницы покрыты
иероглифическим письмом. Нельзя не удивляться глубокомыслию этого
первобытного народа, который из храмов, чертогов царей, публичных зданий
делал книги для изучения их в продолжении всей жизни и которых гранитные
листы, пережив тысячелетия, могут быть еще прочтены будущими поколениями...
Когда мы вышли на террасу, я не мог не обнять моего Али-Абу-Гарба!
Фараонские чертоги были опять перед моими глазами, и сверх того все
пройденные нами здания с пирамидальными пилонами, с перистилями, с
колоннами, с грудами развалин разверстывались передо мною в одном объеме:
далее темные массы Ливийских гор, а кругом вся опустевшая долина стовратных
Фив.
Никогда я не забуду этой поэтичной ночи!
На другой день мне предстоял еще путь трудный - через огромную преграду
Ливийских гор в последнее жилище владык Фивских: в ущелье, называемое
арабами Бибан-эль-Мулук, то есть В р а т а ц а р е й.
Хотя мы отправились в путь утром, солнце уже начинало палить зноем,
когда мы взобрались по крутым стезям, мимо пропастей, на самую вершину скал,
откуда открывается вся горестная панорама Фив. Бедуины привели нас в одно
ущелье, к ужасному отвесному спуску, спрашивая, не предпочту ли я путь
кратчайший большому обходу? Опытность моего главного путеводителя
Али-Абу-Гарба, а еще более несносный жар, заставили меня немедленно
согласиться на это предложение.
С помощью других бедуинов, которые, как кошки, спускались впереди меня
в эту пропасть, цепляясь за камни, вскоре я очутился в глубине диких ущелий,
где не только не видно было ни одного живого существа, но даже и следов
жизни...
Из-за груды камней несколько отверстий черней ночи показывали нам вход
в погребальные пещеры древнейших царей Фивских. Засветив факелы, мы
отправились к ближайшей.
При самом вступлении в галерею, ведущую покато в дальний мрак, я уже
поражен был удивлением, которое, возрастая на каждом шагу, превратилось в
восторг.
Вообразите себе галерею, столь же роскошно расписанную, как Ватиканская
или наша Эрмитажная, но менее высокую, потом целый ряд чертогов, украшенных
пилястрами. Все это облечено живописью, столь свежею, что она как бы недавно
вышла из-под кисти Рафаэлей фараоновых; конечно, эта живопись не такая
искусная, как теперь, но она исполнена глубокомыслия и поразительно
действует на воображение.
В конце этих палат представьте себе высокую поперечную залу, созданную