"Юрий Владимирович Давыдов. Большая путина " - читать интересную книгу автора

Выйдя из каюты, он огляделся. Капитан и рулевой, развалясь, лениво
покуривали трубки. И тут опять послышалось мерное протяжное стенание. И
тогда Норов увидел: впереди, близ берега, шлепала по воде череда людей. То
были матросы с его барки; они шли бечевой - согбенные, облитые солнечным
светом.
Из-под навеса появился заспанный Седрак. Норов спросил, не видел ли он
Дрона. Переводчик неодобрительно пожал плечами и ответил, что слуга эфенди
отправился на берег.
И точно. Дрон шел в бечеве. Он шел вторым, следом за темнокожим
геркулесом.
- Какого черта? Кто его послал? - нахмурился Норов.
Ибрагим поспешно скатился с крыши каюты:
- Клянусь Аллахом, эфенди, никто не посылал.
Ибрагим не врал. Дрона действительно никто не посылал идти с матросами
в лямке, даже отговаривали, объясняясь, разумеется, жестами. Дрон, однако,
полез вместе со всеми в лодку, переправился на берег и теперь шел бечевой
вверх по Нилу, как, бывало, хаживал с артелью по Волге.
Услышав слово "либбан", запавшее ему в голову, и увидев, как матросы,
ежась и поводя лопатками, собираются на берег, Дрон решил, что негоже ему
бездельничать, коли вся артель будет надрываться в лямке.
Нильские бурлаки удивились: франк, а туда же - в лямку. Откуда было им
знать, что и франки бывают бурлаками? И матросы легонько отпихнули Дрона: не
мешайся, мол... Но когда Дрон налег на лямку и пошел, твердо ставя ноги на
прохладный и плотный песок, тогда все, кто тащил бечевой тяжелую дахабия -
арабы, нубийцы, - почувствовали к Дрону нечто такое, чего никто из них
никогда к франкам не испытывал: чувство побратимства...
А Дрон все шел да шел в лямке, ступая след в след за "шишкой", головным
бурлаком, темнокожим геркулесом. Солнце жгло уже сильно, Дрону было тяжко.
Сосед-араб повернул к нему темное, в крупных каплях пота лицо, мотнул
подбородком в сторону дахабия. Дрон понял, длинно сплюнул и повел светлыми
бровями. И араб тоже понял, улыбнулся Дрону.
"Ну, не-ет, - думал Дрон, налегая на лямку, - нет, ты, парень, погоди,
у меня силенки хватит... Вот только б не ныли вы свое "алла, малла", а
грянули б "Эх, ребята, бери дружно!", то-то бы оно и пошло веселее..."


9

Писать днем Норов не хотел: и жарко, и обидно что-нибудь не увидеть. Он
писал вечерами, при свечах.
"Давно уж гляжу в синюю даль! Мысли мои летят быстрее попутного ветра,
который мчит нас по огромному руслу Нила - к Фивам, к этому первенцу городов
мира, великолепнейшему под солнцем! Вот уже мне указывают на разостланную
шатром громаду горы Ливийского хребта; за нею, говорят мне, западная
половина Фив. Нил, который тут расширяется почти на сто саженей, отражал
некогда в струях своих целый лес колонн и обелисков!
Вдруг открылось обширное поле, простирающееся до отдаленного хребта
Ливийских гор; на этом заглохшем поле, взрытом развалинами, сидели в грозном
одиночестве на мраморных престолах два гиганта, один подле другого. Выше
всех пальм, выше всех развалин они господствовали, как цари, над необозримою