"Юрий Владимирович Давыдов. Большая путина " - читать интересную книгу автора Выйдя из каюты, он огляделся. Капитан и рулевой, развалясь, лениво
покуривали трубки. И тут опять послышалось мерное протяжное стенание. И тогда Норов увидел: впереди, близ берега, шлепала по воде череда людей. То были матросы с его барки; они шли бечевой - согбенные, облитые солнечным светом. Из-под навеса появился заспанный Седрак. Норов спросил, не видел ли он Дрона. Переводчик неодобрительно пожал плечами и ответил, что слуга эфенди отправился на берег. И точно. Дрон шел в бечеве. Он шел вторым, следом за темнокожим геркулесом. - Какого черта? Кто его послал? - нахмурился Норов. Ибрагим поспешно скатился с крыши каюты: - Клянусь Аллахом, эфенди, никто не посылал. Ибрагим не врал. Дрона действительно никто не посылал идти с матросами в лямке, даже отговаривали, объясняясь, разумеется, жестами. Дрон, однако, полез вместе со всеми в лодку, переправился на берег и теперь шел бечевой вверх по Нилу, как, бывало, хаживал с артелью по Волге. Услышав слово "либбан", запавшее ему в голову, и увидев, как матросы, ежась и поводя лопатками, собираются на берег, Дрон решил, что негоже ему бездельничать, коли вся артель будет надрываться в лямке. Нильские бурлаки удивились: франк, а туда же - в лямку. Откуда было им знать, что и франки бывают бурлаками? И матросы легонько отпихнули Дрона: не мешайся, мол... Но когда Дрон налег на лямку и пошел, твердо ставя ноги на прохладный и плотный песок, тогда все, кто тащил бечевой тяжелую дахабия - арабы, нубийцы, - почувствовали к Дрону нечто такое, чего никто из них А Дрон все шел да шел в лямке, ступая след в след за "шишкой", головным бурлаком, темнокожим геркулесом. Солнце жгло уже сильно, Дрону было тяжко. Сосед-араб повернул к нему темное, в крупных каплях пота лицо, мотнул подбородком в сторону дахабия. Дрон понял, длинно сплюнул и повел светлыми бровями. И араб тоже понял, улыбнулся Дрону. "Ну, не-ет, - думал Дрон, налегая на лямку, - нет, ты, парень, погоди, у меня силенки хватит... Вот только б не ныли вы свое "алла, малла", а грянули б "Эх, ребята, бери дружно!", то-то бы оно и пошло веселее..." 9 Писать днем Норов не хотел: и жарко, и обидно что-нибудь не увидеть. Он писал вечерами, при свечах. "Давно уж гляжу в синюю даль! Мысли мои летят быстрее попутного ветра, который мчит нас по огромному руслу Нила - к Фивам, к этому первенцу городов мира, великолепнейшему под солнцем! Вот уже мне указывают на разостланную шатром громаду горы Ливийского хребта; за нею, говорят мне, западная половина Фив. Нил, который тут расширяется почти на сто саженей, отражал некогда в струях своих целый лес колонн и обелисков! Вдруг открылось обширное поле, простирающееся до отдаленного хребта Ливийских гор; на этом заглохшем поле, взрытом развалинами, сидели в грозном одиночестве на мраморных престолах два гиганта, один подле другого. Выше всех пальм, выше всех развалин они господствовали, как цари, над необозримою |
|
|