"Юрий Владимирович Давыдов. Большая путина " - читать интересную книгу автора

знакомством с морем. От службы во флоте у него остался шрам на щеке и редкая
способность не очень-то высоко ценить собственную шкуру. И сам Ибрагим, и
его барка-дахабия были известны от Каира до Асуана. Барка была как барка, но
Ибрагим умел придать ей некое щегольство. Что же до капитанских качеств
самого Ибрагима, то они были ведомы всем: он обладал взором острым, как у
благородного сокола, слухом чутким, как у египетской лисицы, он держался на
воде, как крокодил. Словом, то был отличный нильский капитан, а сверх того
добрый малый, которого любили матросы.
Раисы сидели в кофейне, дымили трубками, потягивали шербет и вели
неторопливую беседу, как все плаватели в мире, закончившие очередную и
небезвыгодную перевозку товаров. И вдруг мирную беседу нарушил громкий
возглас человека, вошедшего с улицы.
- Таун! - воскликнул этот человек.
Ибрагим положил трубку поспешнее, чем сделал бы, услышав на судне
известие о пожаре, и посмотрел на друзей тревожнее, чем позволял себе во
всех иных случаях жизни. И друзья Ибрагима ответили ему взглядом, полным
откровенного испуга.
Таун - это, собственно, рана, нанесенная копьем. Но слово "таун"
означало "чума"! Черная молниеносная смерть объявилась в Каире, проклятая
гостья пришла в благословенный, густонаселенный Каир. Таун! Значит, огласят
твои улицы, Каир, вопли плакальщиц в длинных голубых одеждах, значит,
побредут по улицам похоронные процессии, значит, в стенах твоих, Каир,
покойников станет больше, чем живых, и город мертвых за Каиром примет многих
новоселов...
Верблюд остановился у кофейни. Солдат в красной феске, с кривой саблей
на боку, вошел в кофейню и спросил у капитанов, кто из них раис Ибрагим.
- Я, - робко ответил Ибрагим и проглотил слюну.
- Ты? - переспросил солдат.
- Он, он, господин, это он, - подтвердили капитаны, хотя солдат к ним и
не обращался.
Раисы были не из трусливых, но у кого ж не засосет под ложечкой при
виде этого всадника, приехавшего на верблюде, при виде гонца в красной феске
и с кривой саблей на боку? Кто ж не знает, что он, этот солдат, рассыльный
из той самой крепости, от которой лучше уж держаться подальше, из той самой
цитадели на высокой скале, где живет грозный Мухаммед-Али.
- Следуй за мной, - приказал солдат, поворачиваясь тылом к онемевшей
компании.
Кофейня опустела. Ибрагим поплелся за солдатом, другие капитаны
поспешно разошлись. Это было, пожалуй, уж слишком: и чума, и вызов в
крепость на скале...
Ибрагим, однако, вскоре вернулся на свою барку-дахабия. С ним был
незнакомец, одетый в европейскую одежду, плечистый, широкогрудый, с кудлатой
бородою. По тому, как незнакомец быстро взбежал на борт, и по тому, как он,
не глазея по сторонам, не озираясь, тотчас принялся осматривать дахабия, на
соседних барках не замедлили определить, что "франк", как называли египтяне
всех европейцев, должно быть, знаток в речных судах и в речных плаваниях.
И - смотрите! смотрите! - как наш Ибрагим показывает этому франку свою
дахабия, как наш Ибрагим оживлен и весел, - вот уж, наверное, привалила
нежданная и очень выгодная сделка.
А Ибрагим удивлялся: ну и дотошный наниматель. Однако придирчивость