"Юрий Давыдов. Забытые путешественники" - читать интересную книгу автора

напев атлантического ветра, медленно погружаясь в волны берега Вест-Индии.
Вест-Индия! Василий оставил на твоих берегах едкую тоску по родине,
муторные запахи генеральской кухни, злую лихорадку. Он уносил с твоих
берегов амулет из акульих зубов, подаренный на счастье друзьями-неграми, и
умение изъясняться на смеси гишпанского с нижегородским. И еще уносил он
благодарное воспоминание о черноокой донне с плечами и шеей белей
вест-индского сахара. Ей, супруге генерала, обязан он своим спасением.
Правда, она могла бы и раньше расспросить Василия про жену и детей,
покинутых на берегах реки, название которой донна не запомнила. Правда,
могла бы она и раньше проникнуться состраданием к Василию Баранщикову.
Впрочем, что же теперь сетовать на это? Благослови ее господь и за то, что
два года спустя уговорила она генерала отпустить кухонного мужика...
Вторично пересекает Василий океан. Предстоит ему тысячемильная дорога.
Но теперь уж это дорога домой, в отечество. Нет, не сидит он сложа руки на
маленьком итальянском паруснике, что идет в Геную с грузом кокосовых орехов.
Он, Василий, матрос, - равноправный член экипажа, и он работает на реях,
управляется с парусами, окатывает палубу забортной водой. Он не жалеет сил.
Кажется, нет на свете милее этого итальянского кораблика с двумя мачтами и
залатанным кливером. А какие славные, какие веселые парни, эти звонкоголосые
генуэзцы!..
Три месяца идет парусник Атлантикой. Вон уже и Азорские острова. Парят
над ними ястребы, плывет гул бессчетных монастырских колоколов, и
вперевалочку, утиной стайкой уходят от тех островов в Европу купеческие
суда, а в трюмах у них бочки, а в бочках - отменная, ускоряющая ток крови
фаяльская мадера.
Генуэзцам теперь недалече. Пройдут они мимо башен Гибралтара, а там и
Средиземное, такое им знакомое море. Да и Василию Баранщикову сухой путь
Европой куда короче океанской дороги.
Но, говорит старая пословица, человек предполагает, а бог располагает.
Располагал же мореходами на сей раз не христианский, а мусульманский
боженька. Черной молнией налетел пиратский бриг, и не поспели они сотворить
молитву деве Марии, как уже дула пистолетов пристально глядели им в лоб.
Можно побиться об заклад: пираты с африканских берегов не уступали в
отваге и дерзости антильским "джентльменам удачи". Конечно, не было большим
подвигом для капитана Магомета-паши пленение скорлупки, на которой и двух
дюжин "неверных" не нашлось. Но если сравнивать пиратов-африканцев с
пиратами европейцами, то первые, пожалуй, дали бы фору последним и в
мореходном искусстве, и в храбрости, и - да позволят нам так выразиться - в
разбойном стаже.
Мрачная слава пиратов с африканских берегов гремела еще в античные
времена. R их лапах побывал некогда молодой Юлий Цезарь. Они выходили на бой
со стаями галер, украшенных римской волчицей, и сам Помпеи, "повелитель
мира", собирал против них целые флоты. А в средние века и позже исправно
платили им дань европейские торгаши.
Василий Баранщиков, понятное дело, не предавался размышлениям о пиратах
вообще и об африканских в частности. У Василия Баранщикова было темно в
глазах, и лицо его было белое, как белый тюрбан капитана Магомета-паши. В
эти минуты Василий желал смерти. Доколе, о господи! За что же такая участь?
Ну грешил, как все купцы: не обманешь - не продашь. Ну имел некую склонность
к зелену вину... Вот и все прегрешения. Так за что же, о господи, караешь?