"Юрий Давыдов. Забытые путешественники" - читать интересную книгу автора

Но бог молчал. Аллах, должно быть, был сильнее его, и не было аллаху никакой
заботы о бедном нижегородце.
Турки не теряли времени: они делили добычу. Василий приглянулся самому
Магомету-паше. Капитан хлопнул его по плечу, глянул на зубы, засмеялся и
залопотал что-то своим приспешникам.
Минуло несколько недель, и пиратский бриг, пройдя от Гибралтара до
Малой Азии, ошвартовался в Катальском заливе. Неподалеку от залива, в
древнем иудейском городе Вифлееме, было у капитана Магомета-паши уютное
гнездо: дом с четырьмя женами, дворик с фонтанчиком, розами и старым
кипарисом. И Василия, нареченного "Ислямом", опять определили в кухонное
услужение.
Правда, зажил тут Василий вольготнее, чем у испанского генерала, -
только кофий варил. Однако в Малой Азии, когда родина была уже в сравнении с
Вест-Индией не так далека, Василий тосковал ежечасно. И не были ему в отраду
ни рахат-лукум, ни душистый кофий, ни милая снисходительность капитановых
жен. Думал Василий о побеге, думал упорно, каждый день, и учился говорить
по-турецки, чтобы, будучи в бегах, объясняться с прохожими...
Полгода обретался Василий в древнем Вифлееме, а тоска не утихала,
неизбывная тоска по отчизне. И вот как-то ночью выскользнул он со двора,
постоял минуту, прислушиваясь к арабской мелодии фонтанчика, к шороху ветра,
что знал столько историй о странствиях, да и пустился в побег.
Изловили Исляма на третьи сутки, привели к Магомету-паше. Капитан
ярился пуще барса. Он приказал бить раба палками по пяткам, а сам уселся на
ковре, подогнув ноги, и закурил кальян. Василия били, а Магомет-паша пускал
дым, прикрывал в истоме глаза, покачивал тюрбаном:
- Это, Ислям, не тебя бьют. Это, Ислям, твои ноги бьют: зачем бежали?
Долго Василий не мог подняться: ноги у него обратились в култышки. Он
лежал почерневший, с безумным блеском в провалившихся глазах. Ночами он,
случалось, плакал, но то были слезы ненависти, и они придавали ему
решимости. Теперь он думал о побеге, как приговоренный к пожизненной
каторге. Нет, сильнее: как обреченный на казнь. С мыслью убежать или сложить
кости в опаленной солнцем земле Палестины он вновь принялся варить кофий
своему господину.
Истек год вифлеемской тоскливой и однообразной жизни Василия
Баранщикова. Магомет-паша отправился в новый разбойный поход. А неделю
спустя после его отъезда повстречал Василий другого капитана.
Он был грек, его шхуна стояла в Катальском заливе, готовясь к плаванию
в Венецию. После двух-трех встреч Василий открыл капитану Христофору свой
замысел-Капитан задумался.
Христофор хорошо помнил русских моряков и солдат, которые совсем
недавно пытались вызволить Грецию из-под султанского ига и столь знатно
поколотили турецкий флот в Чесменской бухте. Как и большинство его
соотечественников, капитан питал к русским единоверцам искреннюю симпатию.
Ну как не помочь, думал капитан, несчастному россиянину? О, он отлично
понимал, чем рискует при неудаче. Головой рискуешь, капитан Христофор. Но
ведь ты архипелагский моряк, тебе ведомы такие уголки, куда турки не суются.
И потом: как же ты упустишь случай насолить бусурману-пирату?
- Слушай, брат, - сказал капитан Христофор, - я снимусь с якоря завтра
после полуночи. Понимаешь?
- Понимаю, - сказал Василий. Сердце у него забилось радостно и часто. -