"Юрий Давыдов. Забытые путешественники" - читать интересную книгу автора

свирепых и столь же неутомимых.
Знаменитые пираты шныряли некогда по веселым волнам Вест-Индии.
Авантюристы и головорезы изо всех уголков Европы презирали королей, вельмож
и собственную шкуру.
За два века до того, как Василий Баранщиков увидел Антильское море,
некий Джон Хаукинс поднял под этим небом пиратский флаг, и вскоре в здешних
широтах развелось морских разбойников что птиц на птичьих базарах
Вест-Индии. До поры до времени пиратам весьма сочувствовали в Лондоне, в
Париже, в Антверпене: они ведь перехватывали испанские торговые корабли, а
стало быть, подрывали могущество надменных испанских государей.
Но, когда солнце Испании померкло, когда английские, голландские и
французские толстосумы сами начали утверждаться в Новом Свете и в
Вест-Индии, тогда они ухватили за горло пиратскую вольницу.
Долго и с переменным успехом длилась эта война. Кровавая, жестокая, не
знающая пощады, она не стихала годами, не стихала ни в апреле и мае, когда
ровно в полдень падают на Вест-Индию короткие серебряные дожди, ни в
безоблачные дни июня и июля, ни при обложных дождях, в которых тонут август,
сентябрь, октябрь...
Вот какому морю невольно улыбнулся Василий Баранщиков с палубы датского
судна. Правда, теперь пираты почти повывелись, их старые лагеря на острове
Черепахи, на Алмазной скале, на островке Сан-Кристобаль давно были покинуты,
а такие рыцари морского разбоя, как Хаукинс с Дрейком, как некий Александр,
прозванный "Железной Рукой", или Манбар, прозванный "Истребителем",
перекочевали на страницы приключенческих романов. Теперь пиратствовали в
Вест-Индии плантаторы, монахи и генералы - начальники гарнизонов и фортеций,
разбросанных по всему архипелагу.
В солдата одного из таких гарнизонов и предстояло обратиться
злосчастному нижегородцу.
На острове Сент-Томас Василия и его сотоварищей по плену повели в кирху
для присяги на верность королю Дании. Поп, который и на батюшку-то не был
похож, потому как ни гривы, ни бороды у него не было, поп этот что-то долго,
тихо и внушительно говорил рекрутам, и они, датчане и шведы, его поняли.
Василий же только моргал. Это, однако, не смутило бритолицего румяненького
пастора, и Василия тоже заставили целовать крест. Засим обрядили его в
парусиновую форму и загнали в казарму.
На другой день офицер, держа в одной руке трость с инкрустацией, а в
другой парик, которым он часто обмахивался, оставляя в душном, парком
воздухе облачко пудры, принялся обучать новобранцев ружейным артикулам.
Новобранцы, как полагается, путались и потели, офицер, как полагается,
кричал и тоже потел. Белесые глаза его выкатывались так, что казались
голубиными яйцами... Начинали все сызнова. Новобранцы опять сбивались.
Офицер, косо нахлобучив завитой парик, лупил их тростью, как мулов.
Вскоре, впрочем, начальство сообразило, что боем от "болвана московита"
ничего не добьешься. Потом оно сообразило, что и без боя из этого "болвана"
не выделаешь солдата: ведь он не понимал ни полсловечка. "Болван" только
даром жрал бананы и пил кофе, отпущенные от щедрот его величества Христиана
Седьмого на содержание каждого рядового.
В конце концов гарнизонный генерал придумал, как избавиться, и притом с
выгодой, от никудышного воина, позорившего доблестный гарнизон Сент-Томаса.
Василия посадили на небольшой парусник, и прощай Сент-Томас, прощай