"Юрий Давыдов. Забытые путешественники" - читать интересную книгу автора

В трюме жили крысы. Им, наверное, не так уж худо жилось посреди бочек с
солониной и сухарями, но они были очень жадны, эти корабельные крысы, и всё
норовили урвать кус из оловянных мисок, что ставил перед пленниками датский
матрос в фуфайке, закатанной по локти.
Далеко уже был Копенгаген. Миновав Англию, датский корабль вышел в
Атлантику. Он держал курс на запад, к лазоревому морю, к зеленому острову,
который принадлежал королю Дании Христиану Седьмому. Там, в океане,
пленников расковали. Куда они могли деться? Разве в пучину сигануть...
Увидев океан, ахнул нижегородец. Батюшки святы, царица небесная,
мыслимо ль этакое! Ну точь-в-точь всемирный потоп. И океанский вал что твои
Жигули, и ветер такой, что приведись на Волге, так, кажется, из берегов бы
вышла или вспять обратилась, и небо-то, небо такое огромное, что и
заволжское, степное, не больше одеяла будет, ей-богу.
Много недель шел датчанин Атлантикой, и не было ни конца ни краю этой
водяной бугристой долине, то зеленой, как весенние луга, то бурой, как поле
под паром, то густо-синей, как июльский полдень.
Сколько угодно мог глазеть Василий на океан, и сколько угодно мог он
слоняться от форштевня до ахтерштевня, от правого борта к левому, и харч был
сносный, и табачком матросы иной раз баловали, но все на душе у Василия
лежал камень. Эх, хоть один бы россиянин был тут! Не было тут ни одного
россиянина, кроме него самого, Василия Баранщикова. Были тут чужеземные
мужики - кто с серьгой в ухе, кто с трубкой в зубах, кто в вязаном колпаке,
а кто в широкополой шляпе, кто в сапогах с раструбами, а кто в башмачищах с
каблуками и пряжками.
День ото дня жарче палило солнце. Огромные звезды страшно пылали в
ночах. Налетали дожди, оглушительные и хлесткие. А после дождей натянувшиеся
снасти басовито гудели.
Не иначе, думал Василий, везут в такую сторону, где плавают прелестницы
в рыбьей чешуе, где чудо-юдо рыба кит пускает ввысь серебряные струи, такие,
наверное, как петергофские водометы; а люди там живут черные, как головешки,
и поклоняются, должно быть, огню подобно рыжебородым персиянам, что
наведывались порой на торги в Нижний.
В исходе пятого месяца плавания, летом 1781 года, датский парусник
достиг Антильских островов, и нижегородец-пленник увидел скалы, рифы, пальмы
Вест-Индии.
Корабль медленно обогнул остров Сент-Томас и положил якорь близ города
того же названия, который был одним из самых бойких портов на пути из
Старого света в Новый свет...
Уже не атлантический вал колыхал датский корабль, который занес Василия
Баранщикова в такую даль от Волги, что и в разуме не умещалось, - теперь уже
плескало в борта Карибское море. И оно было в таком радостном блеске, такой
неизреченной чистоты и прозрачности и так весело кричали над ним олуши и
крачки, что Василий не сдержал улыбки.
Оно казалось безмятежным, это Карибское, или Антильское, море! А между
тем в водах его растворилось немало людской крови. В блеске его волн было не
только отражение солнца, но и пламень стародавних артиллерийских дуэлей.
Антильские олуши и крачки носились, бывало, не только над коралловыми рифами
и отмелями, где грелись сонные черепахи, но и над палубами вертких судов,
свалившихся в абордажной схватке. И это море знавало не только акул с
треугольными плавниками и свиными глазками, но и двуногих акул, столь же