"Юрий Владимирович Давыдов. Бестселлер" - читать интересную книгу автора

Назарета, а на себя взял роль сподвижника. Харизма у Христа была. Ему
внимали простолюдины и не только. К нему сбегались из дальних деревень и
городков. Он был известен в Иерусалиме. А главное, он доказал свою
способность сотворить и чудо. А ожиданье чуда- двигатель восстаний,
революций. Что говорить, харизма у Христа была. Но не был он
воителем-вождем. Иуда, понимая это, страдал и унывал, потом решился на
поступок, которым проклял сам себя до окончания веков.
На Тайной вечере Христос тихонько говорит: что ты задумал, делай
скорее. Как это понимать? А так: Христу известны намерения Иуды; Христос от
смерти не бежит; душа Его готова, хотелось бы, однако, и укоротить, и
укротить предсмертный трепет плоти, ее томленье, то есть эту смерть попрать
бесстрашьем перед нею.
Распятый был распят. Народ, однако, не взъярился, чтоб с громом
опрокинуть Рим. Что ж было делать Иуде Симоновичу? Надел петлю, повис, стал
длинным. Враскачку тень его легла на земли и на воды. Послышались и клекот
коршунов, и вой гиен.

* * *

Ах, Леонид Андреев, ему платили девятьсот за лист печатный. Внемлите:
золотом. Завидно? Нисколько. Завидуешь тому, что достижимо хоть во сне.
Ладно. А как с идеей? Недалеко за ней ходил наш бледнолицый в черной блузе.
Недолго белое чело удерживало вертикальную морщину трудных дум. К его
услугам оказалась энциклопедия Брокгауза-Ефрона. Он поменял акценты, взял
шаг революцьонный, и рассказ испечен.
Горький, сидя у огромного камина, покашливал в кулак и чуть ли не в
рукав курил, как курит часовой, зевающий на скучном карауле. Его брала
досада - зачем не настоял, чтоб Леонид прочел московского собрата. Нет, не
прочел, бойчился, словно воробей в весенней луже: моя идея... Курил,
покашливал, поглаживал собаку с большой кудлатой доброй головой. То был
Искариот, изображенный Ю.Нагибиным, но обернувшийся, как в сказке, кобелем.
А мне милее Рада.

* * *

Люблю я эту суку. Она отплачивает сторицей. Стон с подвизгом -
выражение ее восторга. Мы обитаем в Переделкине, культурный слой растет,
культура убывает. Но не умрет, покамест рядом Рада. Не только что умна, как
многие дворняжки, но и претонких чувств.
Однако наблюдалась... Нет, не странность, а пагубность цивилизации. По
запаху она не различала, хороший человек иль не ахти. Виной тому
разнообразие дезодорантов. Смешалось все, сбивает Раду с толка, кто
джентльмен, а кто шпана.
Но с Ярослав Кириллычем - сосед из самых ближних, один забор- с
Кириллычем особый случай. Отличный журналист, веселый и живой рассказчик,
приятель космонавтов, знаток расчисленных полетов, а вот поди ж ты, не очень
Раде по душе. Его завидев, она печально тявкнет и отойдет в сторонку, и мы
решили наконец, что Рада не прощает ему опытов над Белкой, Стрелкой.
Визитации у нас не приняты. На огонек заглянешь, да и только. Где был,
кого видал, что слышно? И непременно архитрагический вопрос на злобу дня: не