"Юрий Владимирович Давыдов. И перед взором твоим... (Опыт биографии моряка-мариниста) " - читать интересную книгу автора

(предмет его воздыханий), Александр Иванович поднял флаг не на грот-стеньге,
а на фор-стеньге. И не белый с андреевским крестом у древка, а синий с таким
же крестом.
Линейным 66-пушечным командует англичанин Джемс Тревенен. Он недавно
под русским флагом. Но уже заслужил репутацию храбреца, человека
просвещенного, нрава "сообщительного". Немало на флоте иностранных едоков
русского хлеба; Тревенен, однако, не из захребетников.
Здесь, на линейном корабле, уже покинувшем Кронштадт в составе Крузовой
эскадры, получит Головнин то, что называется боевым крещением. Но пока
маловетрие. Приходится лавировать или лежать в дрейфе в пяти милях от
Толбухина маяка и глазеть на робко зеленеющий сестрорецкий берег.
До боя считанные дни.
За сердце не хватают холсты с изображением морских баталий. Живописцы
академически передают эффекты моря, дыма, огня. И дотошно вырисовывают
построение в линию, пушки, паруса. Это дотошность гроссбуха. Правды нет: нет
пота и упоения боя.
Рапорты о сражениях пишутся в адрес высшего начальства. Тут зачастую и
совестливый теряет остойчивость. Правая рука вдруг левшит... Спустя годы
архивную пыль отрясают официальные историки. Они редко удостаивают вниманием
чужеземные источники. Разве что для подкрепления своей точки зрения. Да и то
сказать, чужеземные документы тоже не твердой рукой начертаны. Что ж до
мемуаров, то моряки-ветераны в отличие от сухопутных почему-то тяготились
марать бумагу.
Но в архивных хранилищах есть шханечные журналы, предки вахтенных. Их
авторы не успевали лукавить, хотя бы потому, что заносили на плотные,
шероховатые страницы происшествия часовой давности. Широты и долготы, галсы
и румбы, начало атаки или конец атаки, сигналы флагмана, распоряжения
командира. Все правда. И однако, не вся правда. Движения корабля даны точно.
Движения людских душ никак не даны. А бой слагался не из одних эволюции,
артиллерийских дуэлей или абордажных схваток.
За поход девяностого года гардемарин-отрок удостоился боевой медали. В
своей биографической записке Головнин об этом не упоминает. Вот уж точно,
красноречивое умолчание. Награду не выклянчил какой-нибудь радетель. ("Не
имел он и мичмана своим покровителем", - замечает Головнин о себе самом.)
Значит, не схоронился в уголке паренек, а если и дрогнул, то подавил
робость, держался молодецки. И притом не однажды, не минутами, потому что
всем кораблям досталась ломовая, страдная работа.
Круз и герцог Карл сошлись 23 мая 1790 года в двенадцати милях к
северо-западу от Красной Горки. Швед перевешивал четырьмя линейными
кораблями. Перевешивал личным составом: 15 000 против 11 000. Перевешивал
артиллерией: 2000 стволов против 1400. Прибавьте гребную эскадру, повисшую
на правом фланге кронштадтцев.
Суть, понятно, не только в арифметике. Воюют не числом, а умением -
афоризм летучий. Шведы давно были в море. Наплавались. Сплотились. Как
говорится, уже чувствовали свои корабли. А Круз получил от Пущина рекрутов,
собрал народ там и сям, включая и арестантов.
Вице-адмирал, сознавая преимущества врага, ждал подмоги ревельцев.
Чичагов, однако, на горизонте не означался. Отступать же было некуда: позади
Петербург. Братьям Густаву и Карлу стоило прогнать старика Круза, запихать в
Кронштадт - и шлагбаум поднят: свози десанты в Ораниенбаум, в устье