"Юрий Владимирович Давыдов. И перед взором твоим... (Опыт биографии моряка-мариниста) " - читать интересную книгу автора

Сценой служила Финляндия и Финский залив. Главное происходило на море.
Столкновения флотов определяли развитие сюжета. Если, по выражению одного
немца, "море - только дорога", то Балтийское море - дорога, политая кровью
русских и шведов.
Патриотизм не в отвержении чужих подвигов. Русский солдат и матрос,
шведский солдат и матрос умели воздавать должное мужеству неприятеля.
Лжепатриотизм цветет на верхах иерархии. Реляции, публиковавшиеся в
Петербурге, как и реляции, публиковавшиеся в Стокгольме, звучали фанфарами.
Всматриваясь в боевую летопись, замечаешь обоюдные удачи и неудачи при
отсутствии решительного перевеса. Все напоминает старинное флотское
состязание - перетягивание каната. Обе стороны упираются ногами в палубу,
напружинивают бицепсы, кряхтят и вскрикивают, подаваясь то вперед, то назад.
Но именно потому, что дело не увенчалось в первое же лето, именно
поэтому оно означало крушение планов Густава III. Он не одолел "северного
медведя". Тот рычал, взмахивая лапами.
Кронштадт жил тревожной готовностью. Корпус спешно выпускал
гардемаринов - "за мичманов". И уже были потери: шведы пленили два русских
фрегата. На борту фрегатов находились Васины однокашники.
Его черед нюхать порох настал в девяностом году. А коль скоро
гардемарин Василий Головнин вступает под сень парусов, должно пристальнее
вглядеться в панораму.
Переменчивой зимой 1789/90 года на верфях Карлскроны усердствуют
плотники. Все кипит и на верфях шведской части Финляндии: в Свеаборге, Або,
Гельсингфорсе. Густав берет под свою царственную длань галерный флот. Герцог
Карл, салютуя себе клубами трубочного дыма, твердо верит, что корабельным
флотом командует именно он, брат государя, а не его адмиралы.
Соглядатаи доносят: Екатерина намерена сломать, наконец, шею
"полоумному" (ее диагноз) родственнику. Объявлен новый рекрутский набор.
Бреют лоб пятерым из пятисот, а не одному, как раньше.
Осмотрительно-медлительного Мусина-Пушкина устраняют. Ему на смену едут
двое: русский сановник "благородного" корня граф Салтыков и барон
Игельстрем, отпрыск немецких рыцарей, пылкий и хитрый.
Моряки к этому времени лишились Грейга. Флотовождь умер. Его сменил
Чичагов. Царица не без опаски спрашивала, сумеет ли адмирал выстоять противу
шведа. Чичагов отвечал: "Бог милостив, матушка: не проглотят!"
Итак, стратегический план Густава III прежний: армия и флот,
сблизившись в районе Выборга, соединенно насядут на Петербург. Но в отличие
от прошлых кампаний его величество не намерен изнывать в осаде русских
укреплений. К черту! Обойти, оставить в тылу. И пусть пухнут с голоду.
"Я утверждаю, - пишет Густав своему приближенному, - что теперь главным
образом нужно действовать не столько осторожно, сколько смело... Будьте
генералом Карла XII. Бывают случаи, когда смелость есть истинное
благоразумие".
Это верно. Но в данном случае был не тот "случай". И королю недолго
ждать тяжеловесных и внушительных доказательств "от противного".
Впрочем, начин был удачным.
Еще март стоял, еще ноздреватый лед-багренец колыхался, когда шведский
десант обрушился на эстонский берег. Из Ревеля прискакал в Зимний взмыленный
курьер. Статс-секретарь императрицы отметил в дневнике: "Во все утро
переполох".