"Юрий Владимирович Давыдов. О друзьях твоих, Африка " - читать интересную книгу автора

велик интерес к древней стране на берегах благословенного Нила.
Мухаммед-Али заметил, что древности египетские давно привлекают
просвещенных европейцев. Норов, к удовольствию Дюгамеля, а впрочем, ничуть
не кривя душой, отвечал, что Египет современный заслуживает не меньшего
внимания. Он сказал, что намеревается написать трактат о Египте, и это
сочинение - в том и трудность для пишущего - явится одним из первых
русских географических и статистических отчетов о великой африканской
стране.
Паша сказал:
- Чернила ученого столь же достойны уважения, как и кровь воина. Я
хотел бы спросить моего гостя, какие новшества интересуют его прежде
всего.
Норов перечислил: торговля, фабрики, образование, армия. И повторил:
армия в особенности.
- Вы служили в войсках?
Дюгамель ответил прежде Норова:
- Ваше высочество, господин Норов - участник достославной кампании
двенадцатого года.
Глаза у паши блеснули. Он любил вспоминать наполеоновские войны. В
громах бонапартовых пушек, раскатившихся в конце XVIII века над Египтом и
Сирией, началась его карьера. И еще потому любил он вспоминать корсиканца,
что в глубине души считал себя и удачливее и, пожалуй, даже выше
Наполеона.
Хорошо, сказал паша, он очень рад, пусть русский расскажет о
двенадцатом годе. Паша знает - поход на Москву был началом конца
непобедимого императора французов. И пусть русский гость расскажет об этом
подробно.
- Ну что ж, - улыбнулся Норов, - еще Фридрих Великий советовал
входить в подробности, когда ведешь речь о событиях достопамятных. Итак, -
Норов поудобнее расположился на подушках, вытянул деревянную ногу, - итак,
пятнадцати лет от роду я был определен в лейб-гвардии артиллерийскую
бригаду. Войну я встретил прапорщиком, прослужившим в строю два года. Не
буду описывать наше выступление из Петербурга, наши надежды, а потом наши
разочарования при ретираде, наше - теперь, каюсь, неправедное - озлобление
на несчастного Барклая, нашу горечь при оставлении Смоленска - все это
заняло бы слишком много времени, драгоценного для вашего высочества.
Перейду к славнейшей баталии на Бородинском поле. Августа двадцать второго
мы встали. Тот, кто долго отступал, знает это ошеломляющее и
восхитительное чувство: войска встали, ретирада окончена. Я был тогда во
второй легкой роте, командовал двумя орудиями. Диспозиция наших войск была
следующая... Впрочем, если разрешите, ваше высочество, я изображу
диспозицию в чертеже. Так оно будет очевиднее.
Паша хлопнул в ладоши, велел подать бумагу, письменные
принадлежности. Неподвижное лицо его оживилось, он придвинулся к Норову.
Авраамий Сергеевич обмакнул в чернильницу перо, проговорил "так вот" и
стал чертить на бумаге расположение кутузовских войск. Дюгамель не
очень-то любопытствовал, он радовался: господин Норов содействовал его
сближению с пашой...
Когда гости покинули крепость, над Каиром висела молодая луна,
похожая не то на венецианскую гондолу, не то на турецкую туфлю.