"Юрий Владимирович Давыдов. Иди полным ветром " - читать интересную книгу автора

вершину. К счастью, потянулась вскоре оленья тропа. После трех часов
восхождения мы очутились в снегах вершины Оброма.
Только тот, кто сам бывал в северных странах Сибири, может иметь
ясное понятие об истинно величественных и поражающих красотах
матери-природы! Передо мной лежали цепи гор. Вершины сияли льдами, склоны
были в яркой зелени. Багровые лучи солнца, предвестники бури, окрашивали
белые верхи гор прозрачным розовым светом. Бессчетные радуги стояли в
небе. Середь хребтов был налит синий туман, из коего, как острова, торчали
там и сям зубцы черных утесов. Совершенная безжизненность и тишина
напомнили мне горы перуанские.
Спустившись по более отлогому скату, достигли мы реки, нашли лодку и
счастливо воротились к месту нашей ночевки.
От Оброма поплыли мы вниз по реке и быстро прибыли в знакомое
Плотбище. Отселе для обозрения окрестностей я решил отправиться верхами,
хотя уже гуляли молодые вьюги.
Так в последних числах августа начались мои скитания по болотам,
лесам, тундрам. Свитой моей были густые метели, моим недругом - холодный
ветер. Медведи караулили нас, а соболя не давались под выстрел. Как-то раз
проводник сбился с пути, и мы с Михайло приготовились сложить косточки под
небом Севера. По непростительной оплошности моей я целиком уповал на
опытность проводника и оставил в ближайшем селении компас. С божьей
помощью, однако, кое-как выбрались.
Нам довелось видеть селения, которые не были толико счастливы, как
Плотбище. В Лабазном, например, показались было оленьи табуны. Ветвистые
рога их заколыхались вдали, точно полосы сухого кустарника. Со всех сторон
устремились туда якуты, чуванцы, ламуты, тунгусы. Радостное ожидание
оживило их лица, все предсказывало обильный промысел.
Но вдруг раздалось роковое известие: "Олень пошатнулся!"
Действительно, табун, вероятно устрашенный множеством охотников, отошел от
берега и быстро скрылся в горах. Отчаяние заступило место радостных
надежд.
Сердце раздиралось при виде народа, лишенного всех средств
поддерживать свое и без того бедственное существование. Ужасна была
картина всеобщего уныния и отчаяния. Женщины и дети громко стенали,
мужчины бросались на землю и с воплями взрывали снег, будто приготовляя
себе могилу; старшины устремили безжизненные взоры на горы, за которыми
исчезла их надежда.
По всей дороге видели мы, как туземцы страдали от голода и,
отчаявшись в оленьем промысле, прибегали к рыбной ловле. Но пришла беда -
отворяй ворота: к несчастью, и рыбы оказалось так мало, что прибрежные
жители остались в самом беспомощном и ужасном положении.
Путешествие наше становилось с каждым днем труднее. Холод усиливался;
лед у берегов ширился, кое-где он уже перехватывал реку; приходилось
топорами и шестами прокладывать себе путь. Занятие, признаться, до
крайности утомительное.
Вчера мы прибыли в Нижне-Колымск. Наши скитания по рекам, горам и
тундрам заняли семьдесят дней. Я был бы совершенно удовлетворен ими, когда
б не картины страшных бедствий народных. Прощайте. Поминайте хоть изредка
вашего Матюшкина. Сентябрь 1821 г.".